С Толиком мы женаты 8 лет. Мы – самая обычная, ничем не примечательная семья. Живем, трудимся. Он работает слесарем на заводе, я — учитель начальных классов. Так случилось, что мы с ним родом из одной деревни. Жили на соседних улицах, но никогда внимания друг на друга не обращали, а встретились в городе и начали встречаться.
Поженились мы, когда мне было уже 24, а Толику – 27. А через три года у нас родилась чудесная девочка, Вероника. Все у нас складывалось хорошо. Вот только никак не получалось свое жилье приобрести. Цены космические, а зарплаты у нас очень скромные. Да и к тому же, львиную долю съедала аренда за жилье. И вот, два года назад, мама мужа предложила нам помочь с покупкой квартиры. Но, при одном условии.
Она продает свой дом в деревне, мы добавляем недостающую часть (ну, или берем кредит) и покупаем большую, просторную трехкомнатную квартиру. Чтобы места всем хватало. Да и она боится на старости лет одна в деревне оставаться. Свёкр мой умер пять лет назад.
Идея нам с мужем пришлась по душе. Так как мы реально понимали: с нашими зарплатами далеко не уедешь. Решили- сделали. И через полгода мы радостно отмечали новоселье. Вот только один момент мне не давал покоя и терзал мой ум. Свекровь настояла, чтоб квартиру на нее оформили. Иначе – денег она не даст. Муж меня, конечно, уговорил.
-Маш, ну ты подумай, какая разница на кого квартира записана,- он так мечтал о собственном жилье, что этот факт его совершенно не смущал,- Тем более, мама всех нас пропишет. Да и потом, грех такое говорить, конечно, но ведь и мама не вечная. Зато мы уже в своём жилье жить будем, в нашем, собственном.
Я ещё немного мыслями помучалась, но потом вижу, другого выхода нет, согласилась.
Так мы и зажили вчетвером в нашей новой трехкомнатной квартире. А через время я узнала, что беременна. Радости нашей не было предела. Толик ходил гордый, довольный, аж светился от счастья.
-Вот,- говорил,- Родишь мне наследника. Теперь-то есть, что сыну в наследство оставлять.
Свекровь тоже на радостях обзвонила всех старых подруг и соседей в деревне, хвастаясь достижениями сына. Как будто я тут вовсе не при чём. Но я сильно и не огорчалась. Она меня любила, как могла. Да и я старалась не сильно ей в «глаза прыгать». Уживались в квартире, не ругались, не скандалили, и то Слава Богу.
Пришло время мне в роддом ехать. Толик места себе не находил. Кружил вокруг меня, как будто это наш первый ребенок. И сумку собрал, и всё 10 раз перепроверил, и за руку меня держит. Говорю ему:
-Толь, да что ж ты так волнуешься? Ну ведь Вероничку родила же, нормально всё. Не переживай, не первый раз,- а у него аж ладошки потные и губы дрожат.
-Это же сын, понимаешь?! Сын!!!- по животу меня гладит, а сам места себе не находит.
А свекровь по квартире ходит из угла в угол и каждую минуту твердит, как заклинание:
-Ох, лишь бы только здоровенький родился. Ох, лишь бы в родах ты не померла.
Я на неё тогда старалась внимания не обращать, думаю, старый человек, вот и несёт невесть что.
Роды были действительно тяжелые. То ли сказался возраст, то ли потому, что ребенок крупный был, но после родов я попала на сутки в реанимацию. Всё обошлось. Меня врачи спасли. На третьи сутки меня перевели в общую палату. Лежу я и думаю, что это ко мне муж не приходит. И свекровь даже не звонит, не интересуется. Ведь как в больницу-то провожали, чуть ли не с оркестром.
После обеда к нам в палату зашёл врач. Миловидная женщина, с приятной, доброй улыбкой и весёлым взглядом. Я ещё подумала, что редко среди врачей- акушеров такую встретишь. Но я ошиблась. Это была заведующая педиатрическим отделением. Она присела на край моей кровати и очень мягким, почти журчащим голосом сказала:
-Мария Ивановна, меня зовут Зоя Павловна, я заведующая педиатрическим отделением. У меня для вас не очень хорошая новость,- сердце моё оборвалось, мне показалось, что я задыхаюсь,- Ваш сын..
Я не дала ей договорить:
-Что с ним? Он умер? Скажите, доктор, я потеряла своего мальчика?- только сейчас я осознала, что после родов я ещё ни разу не видела своего ребёнка.
-Успокойтесь, Мария Ивановна, успокойтесь. Ваш мальчик жив. Он сейчас в детском отделении, под присмотром врачей.
-Под присмотром врачей?- не совсем понимая смысл сказанного, я механически повторила слова доктора.
-Понимаете,- врач мягко взяла меня за руку,- у вашего ребёнка синдром Дауна. Это не лечится.
Я смотрела на нее широко открытыми глазами, пытаясь осознать сказанное. Мой сын болен? Он даун? Что же теперь будет?
-Вы, конечно, можете написать от него отказ. Поверьте, так многие делают. Ведь это — на всю жизнь,- она погладила меня по плечу,- Вашему мужу мы уже сообщили. Он знает,- она ещё раз посмотрела мне в глаза и молча вышла из палаты.
Я сидела в оцепенении, наверное, полчаса. И вдруг меня словно током пронзило.
«Как это, отказаться? От сына? От моего маленького, беззащитного мальчика отказаться?» Я практически выбежала из палаты и влетела в ординаторскую.
-Я его не отдам. Он – мой сын. Я уеду домой только с ним,- на меня во все глаза смотрели три врача, они явно ничего не понимали. И в это время в ординаторскую зашла уже знакомая мне Зоя Павловна.
-Зоя Павловна, я от него не откажусь. Я люблю его! Он же мой ребёнок!- я так крепко сжала руку доктора, что у неё побелели костяшки пальцев.
-Хорошо, хорошо, мы всё поняли,- она осторожно освободила свою руку, — возвращайтесь в палату, Вам его скоро принесут на кормление.
А через час мне принесли и торжественно вручили маленький свёрточек. Какой же он красивый, мой малыш. Я кормила его грудью и плакала. Плакала от счастья.
-Никогда и никто не сможет нас с тобою разлучить,- пока я жива – ты будешь со мною рядом, — он был похож на самого обычного новорожденного малыша.
А вечером ко мне пришёл муж. По его виду я сразу догадалась, что что-то не так.
— Ну, ты уже написала?- он старался не смотреть мне в глаза.
-Что написала, Толь?- мне так хотелось рассказать ему о нашем мальчике, но он не был настроен слушать.
-Отказ ты уже написала?
-Толик, ты себя слышишь?- я не верила своим ушам. Мой муж, который так ждал этого ребёнка, хочет от него отказаться?!- Ты просишь меня отказаться от сына?
-Он бракованный! Он больной!- Толик смотрел на меня помутневшим взглядом,- Какой из него наследник? Я тебя просил здорового ребёнка родить, а ты? Мать сразу сказала, что ты старая уже, чтоб дитя здоровое выносить. Но я-то понадеялся! И вот, результат! Да на кой черт мне этот уродец сдался?!
Мой муж говорил ужасные вещи. Нет, это был не мой муж. Это — чужой человек. Толик всегда был добрым. Это не он. Я не могла поверить, что это происходит на яву, а не во сне.
-В общем так,- голос Толика стал холодным и жёстким, как стальной прут,- Или ты пишешь от него отказ, или домой можешь не возвращаться. Мать сказала, ей в квартире уродцы не нужны.
-А как же наша семья, Толь, неужели ты вот так от всего откажешься?- слезы меня душили и я боялась разрыдаться,- Мы же семья?
-Ты мне не жена, если решишь его оставить. Мы с матерью всё обсудили. Она хотела на внука дарственную написать. А так и меня из квартиры выгонит. Решай – или я, или он!- Толик старался не смотреть мне в глаза.
-Он!- в моём голосе прозвучало столько решимости, что у мужа невольно вздрогнули плечи,- Он! А ты – выметайся!
-Как знаешь,- равнодушно поцедил муж,- вещи завтра привезу.
Выписывались мы с Максимкой сами. Никто нас не встречал, не дарил нам цветов и воздушных шариков. Первое время я жила у своей коллеги. Женщина она была одинокая, поэтому с радостью согласилась мне помочь. Потом сняла комнату в общежитии. Все мои сбережения уходят на лечение и реабилитацию сына. Сейчас я сужусь с бывшим мужем, за дочь. Ведь после роддома он не дает мне возможность с ней даже видеться. Из квартиры свекровь меня выписала, оставив меня и сына без крыши над головой.
А ещё, она всем в деревне рассказала, что я больная, и именно поэтому у меня родился «уродец». Да мне уже всё равно, что она про меня болтает. Для меня теперь центром моей жизни стали мои дети. Благодаря им, я живу. Они – моя надежда, моя отрада и моя вселенная!
Друзья, это реальная история реального человека. Сейчас я работаю в центре помощи и реабилитации для детей- инвалидов. Именно там я и познакомилась с этой удивительной, сильной женщиной. Она разрешила поведать её историю миру.
