— Доченька, ты не бойся. Как меня не станет, тётя Уля о тебе позаботится, она ведь сестра родная мне. Не оставит тебя, ты к ней всегда обращайся и она поможет — вместо меня будет тебе…
* * *
Так говорила мать в последний свой день. Лида хорошо запомнила голос мамы, её бледное лицо и угасающие глаза… Они с мамой жили у тёти Ули уже пять лет, после того как мать решила сбежать от своего т и р а н а-мужа, который им с дочерью жизни не давал. Даже развод не оформила, но благо муж быстро замену ей нашёл и потом сам на развод подал. А вместе с тем и из квартиры выписал. Дочку не смог выписать по несовершеннолетию.
Когда мать с х о р о н и л и, тётя Уля усадила Лиду на кухне и ясно дала понять:
— Деточка моя, вы у меня итак долго жили, я и за мамой твоей ходила, и кормила вас пока она болела, но теперь я тоже имею право личную жизнь устроить. У меня есть мужчина, замуж предлагает, а куда я с тобой? Тебе уже двенадцать, не лялька, давай-ка иди вон к отцу родному, чай пустит тебя. В общем, собирай вещи, завтра чтоб тебя тут не было.
Вот тебе и родная тётка…
Лида мирно собрала вещи и ушла прямо на ночь глядя, стыдно было в глаза тёте Уле смотреть — после разговора с ней осталось чувство, что все эти годы они с матерью нежеланными н а х л е б н и ц а м и были, а не родными людьми.
Вещей у Лиды было немного, в один чемодан всё уместилось. Мать ведь последние годы не работала — болела, кормила их в самом деле тётя Уля. Но обновок, понятно, им не покупала, носили что было.
Всю ночь Лида просидела на скамейке в другой части города, куда пешком ушла, чтобы подальше от дома. Сидела и плакала по маме, по своей участи, от одиночества и с т ы д а. Хотя чего ей было стыдиться? Она была ребенком, от неё мало что зависело. Может, стыдно было, что надеялась, будто тётя Уля о её судьбе печься будет…
Адрес отца Лида знала, но слишком хорошо помнила, как тот над ней и матерью и з д е в а л с я — оттого мать и слегла потом, всю голову о т ш и б ей. Идти к нему сейчас — глупость какая. Нужна она ему… Да и он ей.
На улице стояла весна, днём было уже вполне тепло, грело солнце, а вот по вечерам и ночью было не на шутку холодно. Лида решила пожить в деревянном домике на пляже — стоял там такой, для детей. Вполне вместительный, можно лечь в полный рост. Весной народу там не было, никто на пляж еще не тянулся.
Так что Лида наносила себе коробок, уложила плотным слоем вроде кровати, укрывалась своей одеждой да платком. Днём выходила в город, просила милостыню, кто хлеба подаст, кто копейку. Перебивалась как могла, но по ночам было вовсе грустно и холодно.
В школу Лида, понятно, перестала ходить — и надеть нечего, и в порядок себя толком не приведешь, что и говорить об учебниках и тетрадках.
Кто бы мог подумать, что в таком большом мире можно остаться совсем одной… Днем на улицах на неё смотрели с п р е з р е н и е м, обходили стороной — то ли н и щ е н к а, то ли с у м а с ш е д ш а я. Хотя Лида старалась следить за собой как могла, волосы причёсывала, одежду в речке стирала, а вот самой мыться в холодной весенней реке было испытанием.
Так она и подхватила, пожалуй, в о с п а л е н и е легких. Да только кому до того было дело? Лежала она в своём маленьком домике на пляже, укрытая старыми тряпками, да бредила от жара. А ведь в городе медицина, больницы, антибиотики… Но кто её примет?
Лежала она уже в забвении, видела мамочку родную, вспоминала её слова и была почти рада тому, что скоро всё закончится. Жалкая, ничтожная жизнь… А ведь она так хорошо училась в школе, была на хорошем счету, подавала надежды…
Но вот ей словно послышался голос тёти Ули:
— Это она, точно она, просто больна, да одета не пойми во что… Давайте, вытаскивайте её…
Лида думала, ей это всё тоже померещилось и теперь уже совсем скоро
м у ч е н и я м конец.
Но через несколько дней она очнулась в больнице. Рядом сидела тётя Уля.
— Девочка моя… Прости меня, д у р у! Я ведь матери твоей обещала, что тебя не брошу. Потому и наказал меня Бог — муженек-то мой оказался прохвостом, без квартиры меня оставил. Но я ничего, работаю, сняла пока однушку. А про тебя везде спрашивала на улицах — сказали, что видели тебя, как ты по вечерам в сторону пляжа уходишь. Еле нашла тебя… Ничего, выходим тебя, всё хорошо будет.
Тётя Уля даже плакала…
Лида сначала и верить не хотела, что это правда. Неужто так всё обернулось? А ведь надежды не было уже… Обида немного оставалась на тётку, что выгнала на улицу, но после такого образа жизни всё притупляется.
Лида выздоровела и тётя Уля забрала её на свою съемную квартиру. Зажили и вправду неплохо, на работе её повысили, вскоре свою двушку в ипотеку взяли. Тётка даже прописала Лиду к себе. В школе её восстановила, приодела…
А вскоре и новый муж нашёлся — приличный мужчина под сорок, учитель из Лидиной школы, так что тётя Уля и вовсе подобрела.
Жить стали вместе, как одна семья. О прошлом не вспоминали, обиды не таили. А через время у тёти Ули сынок родился, так Лида в нём души не чаяла…
Лида закончила институт и сама уже начала работать, съехала от тётки, но всегда её навещала и помогала, зла не держала никогда. Часто думала о том, что если бы не тётка, то её самой бы уже наверное в живых не было…
