Поравнявшись с небольшим храмом, машина остановилась.
— Всё, сын, приехали, — сказал Николай и заглушил двигатель.
— И куда мы приехали? — Двадцатилетний Иван удивленно посмотрел на отца. — Деревня какая-то…
— В это деревне родился твой прадед. Правда, дом тот давно снесли новые его хозяева, и на этом месте кирпичный построили. Я давно собирался тебя сюда привезти.
— Зачем? Здесь же, вроде, не осталось родни. Ты сам говорил. Деревня-то, судя по виду, почти заброшенная…
— Но ты же любишь путешествовать.
— Это разве путешествие? – усмехнулся сын. — Здесь смотреть не на что.
— А церковь? Смотри какая. Старинная…
— Да, ну… — Иван скривил лицо. — Она хоть действующая?
— Да. По выходным сюда приезжает батюшка. Сегодня воскресение, значит, должна работать. Кстати, твой прадед эту церковь помогал восстанавливать. Когда уже стариком был. У него ведь руки были золотые, у твоего прадеда.
— Да ты уже рассказывал про это… Может, зайдём в церковь? — Сын приготовился открывать дверь. — Пофоткую, выложу в сеть. Напишу: «Церковь, которую восстановил мой прадед». Прикольно будет.
— Погоди, — остановил его Николай. — Давай поговорим.
— Поговорим, — кивнул Иван. — Опять про детство в деревне будешь рассказывать?
— Нет. — Николай тяжело вздохнул. — К тебе вчера друзья приходили.
— Ну и что?
— Я случайно слышал ваш разговор. Вы на кухне громко разговаривали, про то, что хотите посвятить свою жизнь путешествиям. И семья с детьми вам будет только мешать. Ты серьёзно так думаешь?
— Ну и что? Папа, у каждого свой выбор.
— Сын, мы с тобой мужики. – Николай старался говорит мягко, без нажима. — У нас, у мужиков, выбор один — беспокоиться о сохранении нашего рода.
— Какого рода? – удивился Иван. – Ты, вообще, про что, пап?
— Нашего рода, сын. Нашего. Слышал такое понятие? Семья, род, фамилия.
— Пап, ты в каком веке живёшь? Всё! Забудь про это! Сейчас никто об этом не парится. Всем всё равно — кто ты, и где родился твой дед. Это все устарело, папа. Давно уже. Сейчас все заботятся не о продолжении рода, а о том, где бы набраться новых впечатлений.
— То есть, новое поколение о будущем думать не желает? – Николай нахмурился.
— Да. Мы живём сегодняшним днём. И это — основа нашего счастья.
– Типа, вы все путешественники, не знающие родства? Перекати поле?
— Папа, ну хватит об этом, — сын недовольно замотал головой. — Если бы ты в своё время попутешествовал как я, ты бы меня понял.
— Так я, вроде, путешествовал, — пожал плечами Николай. — В трёх города поработал, в одном послужил в армии. По стране по делам намотался.
— Да слышал я про всё это сто раз. Но это не путешествия были, это ты вкалывал так. А я пол-Европы посмотрел в свои двадцать лет, и на этом, не напрягаясь, хорошо зарабатываю. Вот это настоящая жизнь.
— Твой прадед тоже всю Европу проехал, — усмехнулся отец. — На тяжёлом тягаче, таская орудия на передовую. Берлин освободил. А потом сюда вернулся, потому что здесь его корни. И дед твой, мой отец, страну восстанавливая, в каких местах только не побывал. И тоже сюда вернулся. И я рядом живу. Но вы ведь не про это. Каждый мужчина, где бы он не находился, всегда должен думать и заботится о своём роде. О своих предках, оберегая их память, и о будущем поколении, подготавливая для них надёжную почву. А ты, значит, отказываешься от этой миссии? Собираешься на старости лет в одиночестве фотки смотреть, в каких местах ты побывал?
— Пап, ну хватит, а… — Иван недовольно посмотрел на отца. — Я тебе обещаю, что о тебе, если что, я позабочусь. Ну, если что с тобой случится… Я ведь тебя люблю и уважаю.
— О себе я и сам смогу позаботиться, Ваня. – Николаю самому было тошно от этого разговора, но он понимал, что если сейчас не поговорит с сыном, потом может быть поздно. — Я ведь говорю с тобой на эту тему только потому, наш род должен продолжиться. Ты должен теперь о будущем поколении думать. Это теперь твоя обязанность.
— Вот не надо на меня сваливать кем-то придуманные обязанности, — голос у сына стал резким. – Я свободный человек, и живу так, как хочу!
— Это придумано природой, Ваня. – Голос отца тоже стал стальным. — И поэтому, я, как твой отец, требую, чтобы ты мне поклялся, что наш род продолжится. Прямо вот здесь, перед этой церковью — поклянись.
— Не буду я клясться. — Сын отвернулся от него в окно, стараясь не смотреть на церковь.
— Тогда… — Николай тяжело вздохнул, — тогда мне придется взять пацана из детдома. И дать ему свою фамилию. А как иначе? Лучше так, чем никак…
— Пожалуйста, — дрогнул голос у Ивана. – Бери хоть двоих. Я только рад буду.
— А после того, как он появится в нашем доме, тебе придется жить отдельно. Поедешь путешествовать…
— И поеду.
— Ну, смотри… – Николай положил свою ладонь на руку сына. — А теперь зайди-ка в церковь. Нет, ещё послушай… Когда этот храм после революции разрушали, все его иконы в кучу собрали, и утром сжигать собирались. А прадед, ещё будучи молоденьким парнем, ночью проник внутрь храма и выкрал четыре образа. Один из них — огромный. Если бы на деда тогда донесли, посадили бы его. И нас бы, может быть, с тобой не было. А позже я спал под той самой огромной иконой. Она у них с бабкой в красном углу висела, а я лежал на полу под ней, на овчинных шкурах, и любовался ей. Потом, когда церковь восстановили, дед вернул эти образа обратно в храм. Ты знаешь, зачем я тебе это рассказал?
— Понятия не имею. — В голосе Ивана была страшная обида.
— Мне интересно, твоя душа сама к этим образам потянется, или нет? Угадаешь ты, которые из них от огня прадед спас? Там ведь, в храме, икон сейчас опять очень много. А четыре из них – наши. Они наш род хранят. Точнее – хранили… Теперь, после твоих слов, уже непонятно, что будет… Может они обиделись на нас . Они ведь рядом, всё слышали…
— Чего? — Не понял Николая сын. – Как я смогу их угадать? Я же не экстрасенс.
— Откуда я знаю — как? Но не зря же я под одной из них всё детство спал?
Иван посмотрел на отца странными глазами, вышел из машины и скрылся в храме.
Николай просидел в машине около полчаса. Потом он не спеша всё-таки вышел из автомобиля, перекрестился, вошёл в храм и сразу увидел сына. Иван стоял перед иконой » Утоли моя печали», той самой, которая всё детство смотрела на маленького Колю из красного угла.
Сын стоял перед этим ликом и, почему-то, тихо плакал.
— Ну, и слава Богу… — прошептал Николай и, оставаясь на месте, чтобы не мешать сыну, снова перекрестился. — Значит, не все ещё потеряно… Не всё потеряно…
В этот миг Николаю показалась что лик Божия Матери с иконы ему улыбнулась…
