Второй муж снохи стал ей почти сыном. История о том, как три хороших человека обрели счастье после череды испытаний

Пожилая женщина называет сыном второго мужа своей снохи, за которого та вышла замуж, когда овдовела в молодом возрасте. Судьба подарила этим людям счастье после череды испытаний…

Обычный рубленный двухквартирный дом в небольшом посёлке. В одной квартире живёт пожилая женщина, в другой — её сын с семьёй. Точнее, это я думала, что мужчина — сын Татьяны Васильевны. А оказалось, что они даже не родственники…

Когда-то я жила в этом посёлке, работала в школе. Здесь же жил мой дядя по отцу, его жена тоже была учительницей. Так что с Татьяной Васильевной нам есть о чём поговорить. На крохотной проходной кухоньке тепло и уютно. Пьём чай с вареньем и свежими плюшками, я слушаю её неторопливый рассказ…

— Ой, девонька, не знаю, что и рассказать-то тебе, — начинает собеседница, теребя край цветастого фартука. — Ну, работала. Так все работали. Я ведь не какая-нибудь ударница была. В пекарне мы рекордов не ставили. Сколько надо было хлеба, столько и пекли. Грамоты — да, есть. И ветерана дали. Как-никак тридцать шесть лет у печи-то простояла. Да ещё шесть лет потом кладовщицей работала. Ну, а хлеб наш, сама знаешь, в округе нарасхват был. Теперь такого не купишь. Да и пекарни нет давно…

Татьяна Васильевна замолкает. Я её понимаю: кирпичный остов разрушенной пекарни виден из окна. Горько смотреть на эти развалины пожилой женщине… Собравшись с мыслями, она продолжает рассказ:

— Муж-от мой на трелёвочнике работал. С твоим дядькой в одной бригаде. Я замуж-от вышла в восемнадцать лет, как сюда на практику приехала. Доучивалась уж беременной. Первая у нас дочка родилась, сейчас в Ленинграде живёт (Татьяна Васильевна упорно называет Санкт-Петербург Ленинградом, — авт.), уж на пенсию вышла, но работает в техникуме преподавателем, а так-то она архитектор. Двое внуков там у меня и правнук большой уж.

А хозяин-от сына хотел, да долго не получалось. Два раза я скидывала робёнка-то. Ну-ко сама рассуди: мешки-то с мукой поворочаешь целую смену, так поневоле скинешь. Потом мой-от сказал: увольняйся к ядрёной матери с такой работы. А куды тут уволишься? И тогда ведь работы-то не было. Разве что в город ездить, дак тогда хозяйство бросать надо. Мы ещё корову держали сначала, это уж потом коз-от завели, да поросят по три штуки, куриц… Огород большой… Уговорила я мужа-то, мол, поосторожней буду…

Потом опять как забеременела, начальство меня на лёгкую работу перевело — в магазин продавцом, при пекарне. Так и выносила Славку-то.

Тут у меня в голове что-то щёлкает: я точно помнила, что сына Татьяны Васильевны зовут Сергеем Викторовичем — ещё в бытность мою завучем школы обращалась к нему неоднократно, когда нужно было что-то подремонтировать. Своего рабочего в штате у нас не было, к мелкому ремонту обычно привлекали родителей учеников, те не отказывали никогда. Сергей Викторович был (и есть, надеюсь) на все руки мастер. Одно крыльцо школьное, что он построил, чего стоит! А тут вдруг — Славка…

Но перебивать пожилую женщину не стала, та продолжила рассказ:

— В семидесятом году сын-от родился. Была у него тугоухость врождённая. Аж в Москву к профессору одному ездили, тот сказал, мол, бывает такое, лечения нет, надо аппарат носить. Со слуховым аппаратом всю жизнь он и ходил… В соседней-то квартире жила бабка Пифагоровна… Да нет, не прозвище это у ней было, а отчество. Батьку-то покойного и впрямь Пифагором звали. Вот она всё смеялась над Славкой, говорила, мол, с детства стариком ходит, кто, мол, за такого замуж пойдёт?..

А с Леной они со школы дружились. После школы свадьбу сыграли. Она в конторе леспромхозовской работала, пока лесоучасток не прикрыли, а Славка в город ездил, на заводе на проходной сидел. Внук родился, мы с мужем им соседнюю квартиру-то и купили, она уж тогда пустовала.
А потом в один год и муж помер, и сын…

У мужа-то был… этот… облетирующий артрит. Да у всех у них почти эта болезнь была. И твой дядька от неё помер. Только ему-то операцию делали, а мой отказался. На три года друга и пЕрежил…

А сын с работы раз шёл напрямую через реку, по тропке, не захотел до переправы идти, а уж лёд крошился… До берега-то немного не дошёл, провалился. Выбраться-то выбрался, да настыл сильно, подхватил воспаление лёгких, в две недели и сгорел… По осени мужа схоронила, а по весне и сына к нему свезла… Двадцать три годочка только ему и было…

Татьяна Васильевна снова замолкает… Встаёт, щёлкает кнопкой электрического чайника, поправляет шторку на окне… Я задаю ей вопрос на другую тему, какое-то время мы беседуем о цветах, которыми у пожилой женщины заставлены все подоконники… Потом, видимо, успокоившись, она сама возвращается к рассказу…

— Когда сына-то не стало, сноха вторым беременная ходила. Пришла ко мне, говорит, надо ехать аборт делать. А я её обругала. Говорю: муж помер, так ты и робёнка евонного убить хочешь? Ну, ревели обе, конечно, долго говорили. Ей и с одним-то дитём без мужа тяжело было бы, а тут — с двумя… Тогда ведь время было… такое… В девяносто четвёртом Салавушки-то не стало… А сваты помогать не больно рвались, они оба выпить любители были.

Сноха у меня золотая. Уговорила я её дитя оставить. Я аккурат после смерти мужа на склад перешла работать, в смены уж не ходила. Вдвоём-то мы с ней детишек и рОстили.

Ну, а через год где-то она с Сергеем-то и познакомилась. Пригляделась я к нему: положительный мужчина, не пьёт, не матерится (не люблю я матершинников-то, и муж покойный не матерился, хоть и в лесу всю жизнь проработал), к дитЯм ласковый… Он-ить не здешний, приехал к Ш*****ву (местному предпринимателю, — авт.) пилораму ставить. Постарше немного Лены. Женат был, да жена сбежала с ребёнком аж в Германию — у неё там родственники какие-то нашлись.

Ну, я и сказала: сходитесь, коли серьёзные отношения у вас. Сначала они так жили, потом расписались. Ещё ребёнка родили, я и с им водилася. Все трое меня бабушкой зовут (улыбнулась, — авт.).

Лена-то меня сразу мамой звала. А потом и Серёга стал так же называть: мама да мама. А я разве против? Господь одного сына забрал, так другого дал на старости лет.

Руки золотые у него. Вишь, обе квартиры как отделал? И воду провёл, и туалет тёплый топеря у меня, и баню поставил… И зарабатывает хорошо — он по пилорамам специалист. Ни разу Славиных детей не обидел хоть в чём-то, они его за отца почитают.

Тут когда все уезжать из посёлка-то стали, я сказала своим: поезжайте буде тоже, если хотите, а я никуда не сдвинусь. На кладбище разве только, к мужу с сыном. Серёжа-то и говорит: куда мы, мол, без тебя? Так и живём. Внуки уж разъехались, младший учится в институте, старший правнука привозил недавно. Да что говорить, грех мне обижаться, хорошие у меня сноха с сыном…

Разговор тот с Татьяной Васильевной состоялся семь лет назад. Если честно, я не знаю, жива она сейчас или нет. Надеюсь, что жива и в добром здравии. Как и её дети. Потому что у хороших людей всё должно быть хорошо. Даже если на их долю приготовил Господь череду испытаний, рано или поздно наступят счастливые времена.

Источник

Понравилось? Поделись с друзьями:
WordPress: 9.74MB | MySQL:84 | 0,281sec