— Пап, ну ты сам виноват, согласись.
Отец быстро повернулся к сыну и замер на минутку со странным выражением лица.
«Вот те на, сам виноват».
— Не нам же тебя развлекать на старости лет. Ухаживать, если понадобиться, пожалуйста… А так.
Сын пожал плечами и ушёл.
***
Николай Афанасьевич Фирсов как-то неожиданно для себя вышел на пенсию. Всю свою осознанную трудовую жизнь он отмотал от звонка до звонка, по-другому и не скажешь, на металлургическом заводе. В трудовой книжке одна запись о принятии на работу и вторая об увольнении. Всё. Между ними, правда, были ещё записи: о переходах на разные должности, о переименовании завода, но это всё внутри, на одном рабочем месте.
Фирсов первую неделю просто спал, ел и смотрел в окно. Галочка не дожила до его пенсии семь лет, и до своей не дожила десять. Поздно обнаруженный порок сердца оставил свой рубец и в душе Николая Афанасьевича.
Один уже привык. Но была работа. А сейчас. До завода две остановки, не короткие, но рукой подать, поэтому машины не имел, надобности не было и гаража тоже не понадобилось. С дачей не срослось во время молодости, а теперь и не нужна была. Один. В четырёх стенах. Комната и кухня — два окна.
Друзей не нажил, так, знакомые хорошие. У сына своя семья. Внуки уже в том возрасте, когда бабушки и дедушки нужны исключительно ради подарков и денег. Всё. Один.
— Хобби придумай себе, — бросил уже в дверях сын. Потом вернулся и выключил свет в коридоре. — Я серьёзно. Придумай чем заняться. Рыбалка, охота, марки.
Теперь сын окончательно ушёл и закрыл за собой дверь на ключ. Николай Афанасьевич перевернулся на другой бок и посмотрел на стену.
К вечеру в животе заурчало и потянуло к холодильнику. Холодильник был забит. Сын привёз продукты и готовую еду. Леночка баловала свёкра, всё началось с того самого момента, когда Галина стала сдавать. Лена взяла на себя готовку. «Это мне не сложно на шестерых приготовить, Саша занесёт». Готовила Лена разнообразно и вкусно, поэтому о еде Николай Афанасьевич даже не думал.
Дожевывая бутерброд, он подошёл к окну и заметил соседей, размахивающих руками и о чём-то оживлённо беседующих на скамейке под распускающимся тополем напротив дома.
Николай Афанасьевич накинул куртку и вышел во двор. Майское солнце уже хорошо нагревало асфальт и землю, давая всему живому надежду на тепло.
Мужчины на лавочке играли в шахматы, попутно обсуждая всё, что их касалось и не очень.
Николай Афанасьевич не любил шахматы, умел играть, но не любил, то ли дело шашки. Рубиться в шашки ему очень нравилось.
— А Серёга с шашками не выходил? — поинтересовался он.
Всё затихли и посмотрели на вновь прибывшего соседа с недоумением.
— Афанасич, ты чего, Серёгу ещё зимой похоронили.
Николай Афанасьевич тяжело вздохнул.
— Не знал.
Ему стало грустно, захотелось уйти в себя. Мужчина молча развернулся и пошёл до аллеи.
— Мрак! Мрак! — кричал мальчик лет десяти, бегая от одного куста к другому.
Николай Афанасьевич сел на скамейку, сунул руки в карманы и задумался. Мальчишка продолжал надрываться, удаляясь дальше по аллее.
Щенок заскулил чуть слышно совсем рядом. Николай Афанасьевич наклонился и заглянул под скамью.
Две чёрные трясущиеся бусинки смотрели на него из облака чёрных завитков.
— А-а-а-а, так ты верно Мрак.
Щенок замер.
— Ну, иди сюда, — потянул за лапу собаку мужчина.
Под курткой было тепло. Щенок перестал скулить и затих. Минут через пятнадцать вернулся мальчик. Теперь он просто осматривал кусты, заглядывал за урны и молча шёл обратно.
— Мальчик! — позвал Николай Афанасьевич, — твой?
Тимофей метнулся к мужчине и заорал, протягивая руки.
— Мрак!
— Держи, — вытаскивая из тёплого укрытия щенка, сказал Николай Афанасьевич, — не теряй больше.
-Не успел ещё купить поводок, подумал, что такой маленький не убежит, а он удрал.
Николай Афанасьевич только рассмеялся. На том и расстались. После ещё несколько раз мужчина встречал мальчика на прогулке с собакой в парке.
Перекидывались парой фраз.
Так и прошёл первый месяц свободной пенсионерской жизни. Диван, холодильник, телевизор и редкие прогулки в парке. Ах, да. Один раз Николай Афанасьевич дошёл до проходной завода. Утром встал и по привычке, позавтракав, пошёл.
— Скучно, Афанасич? — спросил вахтёр, заметив блуждающий взгляд бывшего работника.
— Скучно, Михалыч, — подтвердил Фирсов.
— Приходи ко мне в сменщики что ли. Хотя бы на людях.
Николай Афанасьевич ещё немного постоял у ворот и пошёл обратно домой.
У первого подъезда на лавочке сидел тот самый мальчик с собакой. Шмыгал носом, утирал слёзы, держав в руках поводок.
— Доброе утро, опять у тебя Мрак убежал? — поинтересовался мужчина, осматриваясь вокруг.
— Хуже.
— Что случилось?
— В лагерь меня. На месяц, — всхлипывал мальчик.
— Как зовут тебя?
— Тимофей.
— Ну, Тимофей, лагерь это не так уж плохо, чтобы из-за этого слёзы лить.
— Я не из-за этого. Родители сказали, что за псом никому следить, отдавай.
— А кому я отдам?
— Да, брат, дела, — Николай Афанасьевич сел рядом с мальчиком на скамейку. Пёсик появился из ниоткуда и принялся ластиться к их ногам.
— А знаешь что. На месяц я могу Мрака забрать к себе, мне всё равно делать нечего, не скучно будет.
— Правда? — глаза мальчишки, наполненные слезами, заблестели в надежде.
— Правда! — подтвердил мужчина и хлопнул Тимофея по плечу.
В конце недели Тимофей привёл пса к Николаю Афанасьевичу, принёс его подстилку, миску, даже несколько игрушек. Прощался со своим питомцем долго.
Потом долго рассказывал мужчине о предпочтениях в еде.
— Ну что собака, будем жить с тобой теперь, — Николай Афанасьевич потрепал Мрака за ухом, когда мальчик ушёл.
С этого момента жизнь Николая Афанасьевича круто изменилась. Приходилось гулять с питомцем несколько раз в день. В непогоду, жару, когда обезумевшие комары и мошки начинают выискивать себе обед. Следить за водой и едой у собаки, развлекать её, чтобы не скучала по хозяину.
Месяц быстро подошёл к концу. Николай Афанасьевич уже даже начал привыкать к присутствию животного в своей квартире. Но вскоре вернулся из лагеря Тимофей. Загорелый, довольный. И забрал собаку.
Николай Афанасьевич вновь загрустил. Опять ему стало скучно и одиноко. Золотая осень быстро сменилась морозами, а вслед за ними пришли долгожданные капели в надежде на перемены.
Но Николай Афанасьевич так и коротал тёплые весенние вечера в одиночестве перед телевизором, пока в его дверь не позвонили.
Фирсов не отреагировал. У сына ключ, сам откроет или позвонит. А больше он никого не ждал. Но звонок был весёлый, настойчивый и трезвонил без умолку.
— Кто там? — не выдержал Николай Афанасьевич.
— Я! Тимофей! Откройте! — просил расстроенный детский голос.
— Что случилось? — открыл дверь мужчина.
Тимофей стоял перед дверью с тряпочным кульком в руках.
— Заходи.
— Николай Афанасьевич… у-у-у.
— Ты чего, что случилось? Не реви.
— Мама сказала, что я сам виноват, не уследил… У-у-у. Мрак…
Николай Афанасьевич даже успел испугаться и забрал у мальчика кулёк. Но он оказался очень лёгким.
— Мрак де-во-чка, у неё щенки были… один только выжил. Мама велела утопить. У-у-у.
— Не реви, — мужчина развернул тряпку.
Две чёрные бусинки смотрели на него из облака чёрных завитков.
Николай Афанасьевич улыбнулся.
— Ну, раз ты тоже сам виноват, то будем решать вопрос вместе, как друзья по несчастью. Как назовём? А то окажется опять девочка!
Автор: Сысойкина Наталья
