Сознание к ней возвращалось медленно, словно бы нехотя.
В начале послышался какой -то вой но прислушавшись к себе и своему телу, она поняла кто его ваятель и он прекратился.
Все было в белом ,сплошном молочном тумане.
Потом зрение уловило шесть темных точек, которые постепенно слились в одну и уже ярко выявили висевший на потолке плафон, слегка желтого цвета.
Ее тело еще парило в легкой невесомости ,из которой выходить не хотелось, но и возвращение туда, было каким-то пугающим.
Она не понимала почему она здесь, в больнице.
Ее память отказывалась давать пояснение и чтобы не привлекать к себе внимание ,она прикрыла глаза.
И вдруг, как по мановению волшебной палочки, перебивая друг друга ,полезли воспоминания.
« Так, а ну, тихо…не все разом…»- приказала она своему подсознанию и видение успокоившись ,начало вырисовывать картину за картиной.
Сначала она увидела себя лежащей на траве.
На зеленой траве, это она точно помнила. Невысокая ,зеленая трава и вразброс желтые глазки одуванчиков.
Она понимала, что это не сон, сны цветными не бывают. У нее по крайней мере ни разу не было.
Потом у нее ,умиротворенно лежащей на спине и глядевшей в небо, из груди выскочил золотой столб.
Сам он не шевелился и был действительно золотым. Не понятно как, но она увидела, что черная дыра в ее груди ,увеличивается по диагонали в размерах по мере выхода оттуда этого столба.
Когда столб полностью вышел, ей стало так легко и какая-то неведомая сила приподняла ее, так же лежавшую на спине.
Посмотрев ,через правое плечо вниз, она увидела себя другую, оставшуюся на земле ,с черным провалом в груди.
Дальше описывать события она теряется, трудно найти подобающие слова.
Если бы у неё тогда спросили -» Что такое счастье?»- она бы знала, что ответить. Она была в нем. Она купалась в нем.
Расслабленное тело, приятная истома, ощущение полета и счастья в этом полете, наполнило каждую клеточку ее тела.
Она видела свое лицо, расплывшееся в блаженной улыбке.
Слышала звук, похожий на звук замка-молнии при расстегивании.» Вжик, вжик» и морщинки возле глаз пропали ,будто их и не было.
«Вжик, вжик» и ее лицо сделалось молодым, красивым, счастливым… Ну не подобрать таких слов, чтобы описать правдоподобно ее тогдашнее состояние.
Нет таких слов. Она была в Раю, она была в Счастье.
Ее тело плавно возносилось вверх. Она смотрела на золотой столб и улыбалась чему-то своему, приятному и хорошему.
Пройдя взглядом по столбу, парившему вверх, она увидела, как вдруг он резко уменьшился, мгновенно превратившись в тонкую, но золотую чёрточку.
Что-то заставило ее поднять глаза выше ,и как только она это сделала, то тут же увидела, что опять же кто-то ,быстро зачеркнул черным тонкую ,золотую ниточку и она стремглав упала вниз, в ту себя, оставшуюся чернеть в траве.
С размаху упав туда, она услышала как бы защелкивание трех обручей, у себя на груди, не дающих взлететь ей опять в счастливую высь.
Потом как бы проснувшись, она раздвоилась. Одной ,страсть как, хотелось назад, в невесомость полета.
Вторая же ,от испуга таращила глаза, боясь закрыть их и снова попасть туда.
Ей даже сейчас ,по истечению трех дней, было трудно дышать, грудь болела стеснённая теми обручами.
Пересиливая боль, желая повернуться лицом к стене, угасающим опять сознанием ,она услышала крик женщины, наверное лежавшей на соседней кровати.
— Доктора…позовите доктора…она очнулась.
***
Мария Егоровна лежала на кровати, выпростав руки поверх одеяла и наверное от волнения, все время поглаживала его.
За тюлевой занавеской окна невзрачно серело утро. Палата была маленькой, всего на три кровати стоявших в ряд, напротив входной двери.
Слева лежала Лидуся, как она сама представилась, без умолку тараторившая, яркая и веселая женщина.
Как она умудрялась составлять свой график посещения, ни разу не запутавшись в муже и любовниках — одному Богу известно.
Справа лежала новенькая, еще без имени молодая девушка, поздно вечером привезенная из операционной.
Бледное ее лицо было настолько вымученное болями, что сразу становилось понятно, сколько ей пришлось пережить.
Уж она то это понимала, сама прожившая нелегкую жизнь.
Почему-то эта девушка сразу привлекла ее внимание.
Маленькая, худенькая, а ее длинные волосы заплетенные косой, по старинке уложены на голове венком.
Скорее всего это сделали сестры из операционной, готовя ее к операции.
Мария Егоровна приподнялась и дотянувшись до кружки с водой, стоявшей на прикроватной тумбочке, маленькими глотками отпила немножко.
Повышенный сахарок давал о себе знать.
И чтобы не изводить семью дочери заботой о себе, в критических ситуациях она ложилась в больницу, для прохождения курса омолаживания, как шутила она сама.
Дочь с зятем жила неплохо и она искренне ,по матерински , радовалась дочернему счастью.
Поправив подушку, она повернулась набок, подложив сухонький кулачок под щеку. Детей у нее с мужем не было, только три последующие один за другим выкидыши. Почему так Бог распорядился, одному ему и известно.
Шумно втянув в себя воздух и испугавшись разбудить соседок, она тихонько в натяжку, выдохнула его.
Сколько же боли и переживаний доставило ей не желание прижиться ребеночку. Подумывала и руки на себя наложить, да жалость к своему Петру, как же он один будет, оставляла ее жить.
Пётр был тихим и спокойным и со стороны казалось безразличным к её переживаниям. Но она то слышала тайные его вздохи, особенно по ночам, когда он был уверен, что она спит и не спал сам.
Старательно прижмуривая глаза, делая вид, что спит, большим усилием воли усмиряла она свое сердечко, готовое выпрыгнуть из груди и упав разбиться.
Измен с его стороны не было, она бы учуяла.
Правда один раз ей все таки показалось, но она тут же решительно отторгла эту мысль.
Ну не мог её Петро, да и с кем, все и всё в селе на виду, как на ладошке.
И каково же было её удивление когда он зимой , не обчистив валенки от снега , напрямую со свертком в руках , прошагал к кровати.
Бережно положив его на лоскутное одеяло и не требующим возражения голосом сказал — Вот Марья дочь моя. Не обессудь, прости и прими её сиротку без матери.
— Не мог я её оставить, не мог, а мамка умерла. — и сняв с головы шапку, всю в снегу, размашисто и сильно вытер свое лицо.
Вспоминая себя тогдашнюю, как оторопевшая от услышанного, на каких-то ставшие враз деревянными ногах , подошла она к кровати. С замирающим сердцем, ничего не соображая, радоваться ей или обижаться, откинула уголок маленького одеяльца.
На нее, как почувствовав изменение в своей жизни, глянули голубые глаза малышки, голубые, как у её Петра.
Дрожащими руками выхватила она тогда маленькое тельце из одеяла и всхлипывая от нахлынувших чувств , прижала к себе.
Петро крякнув, обхватил ее горящие щеки руками , крепко поцеловал и со словами -«Ну вы тут сами разбирайтесь»- вышел из комнаты.
Ночью прижимаясь к теплому боку жены , он неистово молил о прощении.
А она лежала , блаженно улыбаясь , впервые познав радость материнства.
Пусть и не своего, это трудно кому понять, но она была счастлива.
Потом словно очнувшись , прислушалась к жаркому шепоту мужа и повернувшись к нему, закрыла его рот своим поцелуем.
От воспоминаний ей сделалось жарко .
Волнение пробежав по ее телу, опалило его и тихонько, теплым комочком свернулось в ее душе.
Стараясь не шуметь, Мария Егоровна откинула одеяло и встав с кровати, подошла к окну.
А за окном начинался новый день.
Весна буйствовала во всю свою силушку, разнося по земле пряный аромат, несмело показавшейся из-под земли, травы.
« Все будет хорошо»- подумалось ей,
« И у девушки с косой ,и у Лидуси…у всех все будет хорошо».
Облокотившись о подоконник рисовала она , на вспотевшем немного окне, маленькие солнышки с волнистыми лучами и смеющимися глазами.
***
Лидуся сидела на скамье в дальнем уголке, скрытого от людского глаза, больничного парка.
Она любила сюда приходить.
Весенний ветерок-шалунишка, свободно гуляющий по центральной аллее, сдерживал здесь свой пыл.
То ли прибегал сюда нагулявшись, то ли его ветреные порывы слабы были против густых, не прореженных посадок деревьев и кустарника.
Здесь, в этом забытом и неухоженном уголке, она была сама собой.
Если бы кто знал, как она уставала за день играть роль счастливой женщины.
Да пропади они все пропадом, эти роли, но сойти с пути к намеченной цели, было равносильно краху сошедшего с рельс поезда.
Замуж она выходила по любви, правда односторонней и залету.
Думала, что стерпится, слюбится, но как же она наивная ошибалась.
Дом, маленький ребенок, гулящий муж, приходивший домой только отлежаться, отдохнуть от любовных утех, быстро превратили ее из веселой девчушки в забитую бытом , уставшую женщину.
И однажды ее терпение лопнуло, как шелковая ниточка, протёртая в одном месте .
Забрав нехитрые пожитки и ребенка, уехала она к матери.
А там, отдохнув от лжи и предательства , она расцвела, похорошела, устроилась на работу, оставляя ребенка на маму.
И закрутила её жизнь в своем водовороте, как перышко: не давая утонуть и не выпуская из окружения.
Нет, она не пустилась во все тяжкие и с умом выбирала ухажёров, не думая о замужестве.
Прибегая с пылких свиданий под утро, прижималась к спящему ребёночку, она вдыхала его родной, со вкусом счастья детский запах и засыпала с улыбкой на лице.
Однажды так получилось: сидя в кафе вечерним временем, с новым своим знакомым , почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.
Подняв глаза ,столкнулась с глазами бывшего мужа, полными восторга и удивления. Он был так же не один.
Рядом сидела , про таких говорят «маленькая, серая , уставшая мышка».
Проникшись к ней жалостью, она с вызовом счастливой женщины, рассмеялась мужу в лицо.
Вот с тех пор она и не снимает эту маску не смотря ни на что, тщательно пряча все остальное под ней.
Лидуся прищурившись, посмотрела на солнце, играющее с ней через ветки дерева. Оно было еще не теплым, но обещающе улыбалось земле и людям.
Она встала со скамьи и вдруг неожиданно даже для себя, запрыгала, как маленькая, увидев нарисованные на земле «классики».
Засмеявшись смехом и впрямь счастливой женщины, пошла по направлению к зданию больницы.
Ночью разбуженная новыми, пришедшими ей в голову мыслями, долго лежала обдумывая их.
Потом, стараясь не шуметь, подошла к окну и отвернув край тюлевой шторы ,стала всматриваться в темноту ночи.
Мужа у нее не было, хотя соседкам по палате она указала на Олега, вдовца и серьезно добивающегося ее руки.
Те двое , были просто приятелями по работе, даже не любовниками, хотя были представлены именно так.
Наверное к каждому приходит такое время, думала она, время выбора.
Вот и к ней пришло, ночной птичкой прилетело и сидит по ту сторону окошка, ждет ее решения.
А к решению она пришла и Олег завтра о нем узнает.
Лидуся приблизила свое лицо к стеклу окна и оставила на нем отпечаток своих губ, а потом рядышком ещё и ещё.
« Все будет хорошо»- подумалось ей, « И у девушки с косой ,и у Марии Егоровны…и у меня с Олегом…у всех все будет хорошо».
***
Оле снился сон такой, как было в детстве.
Она вроде бы маленькая и плакала расстроенная страшным сном, а мама сидела рядом, гладила её по волосам, плечам и приговаривала -» Успокойся, донюшка моя. Это только сон. Он как пришел, так и ушел. Как пришел, так и ушел.»
Её руки разносили по её телу успокаивающую нежность и теплоту, хотелось снова спать.
В детстве она брала мамину ладонь и клала себе под щеку.
Мама еще долго сидела так, наверное в неудобной позе, не тревожа сон дочери.
« Мамочка моя» — прошептала она сухими губами и нашарила в пространстве руку.
Но взявшись за неё сразу поняла, что рука не мамина, теплая и нежная, но не мамина.
Открыв глаза она увидела соседку по палате, Марию Егоровну.
Старушка сидела на её кровати и продолжала гладить, приговаривая -» Это только сон, а он как пришёл, так и ушёл, как пришёл, так и ушёл.»
— Плакала , ты донюшка, во сне, а я и подсела тебя успокоить. Что тревожило то тебя так, молодая ещё, все впереди.
— Откуда вы знаете эти слова? Мне так мама говорила, когда я маленькая плакала. — с удивлением спросила она.
— Так все матери знают эти слова. И твоя и моя знала. И ты так будешь говорить. — приглушённым голосом отвечала Мария Егоровна, заботливо поправляя на ней одеяло.
Старушка была похожа на фею из доброй сказки.
Мелкая россыпь морщин возле глаз не портила её лицо, а придавала мудрости, таинственности.
Её сухие руки , пронизанные частой сеткой вен, не отталкивали, а притягивали взгляд.
Оленька в порыве благодарности взяла ее руку и целуя ладошку, прикрыла свое лицо.
— Ну что ты, ну что ты…все будет хорошо. А то поплачь немножко, горе то солёной водицей и уйдет.
И что-то случилось с Ольгой, не позволяющей себе разводить сырость, показывать свою слабость.
Комок боли со вздохом провалился вниз, обдав горячим замерзшую душу.
Слезы с криком вырвались из горла, как запруженная река прорвав плотину, устремились по щекам.
Мария Егоровна не останавливала её, давая выплакать наболевшее из души.
— Ну вот, ну вот и хорошо, девонька моя. А теперь попей моего чайку и постарайся уснуть. Чаёк у меня отменный, своё дело знает. Он поможет.
— Мария Егоровна поднесла чашку с ароматом настоянных трав к её рту, принуждая выпить.
После нескольких глотков пряного чая, Оля почувствовала какое-то облегчение, успокоение и благодарно улыбнувшись женщине, легла повернувшись к стене, увлекаемая сном.
Проснулась Оля далеко за полночь, или ей так показалось.
Штора на окне была темной и только внизу, справа, раскачивался отсвет от фонаря, освещающего вход на территорию больницы.
От этого отсвета верхняя половина окна казалась устрашающе сумрачной.
Но Оле уже не было страшно.
То ли действительно чай «доброй феи» помог или то тяжёлое, что висело камнем на душе и впрямь смыла соленая водица.
Оля встала с кровати и на цыпочках, ощущая пальцами прохладу пола, подошла к окну.
Какая-то тошнотворная слабость ещё присутствовала в ее теле, но это было уже не то совсем, что было раньше.
Пропустив через себя большую струю воздуха, как кит струю воды, она обвела быстрым взглядом палату.
Мария Егоровна, спала по детски, свернувшись калачиком. « Сколько же в ней доброты и желания помочь другим». — подумала Ольга, улыбаясь от нахлынувшего тёплого чувства к ней.
Кровать Лидуси была пуста, она «свиданичала » где-то с мужем, зачастившем в последнее время к ней с букетами цветов.
Дотронувшись лбом до запотевшего оконного стекла , она почувствовала с поступившей прохладой от окна, какие-то приливы сил и уверенности, так необходимые ей сейчас.
« Все будет хорошо»- прошептала она. « Все будет хорошо. И у меня все изменится, и у Марии Егоровны, и у Лидуси с мужем. У всех все будет хорошо» и поводя пальцем по мокрому стеклу ,нарисовала улыбающиеся ромашки.
Через некоторое время, весть зная откуда-то взявшаяся луна, с чисто женским интересом заглянула в окно их палаты.
Три женщины, разного возраста ,годившиеся друг другу во внучки, матери и бабушки, спокойно досматривали свои, наполненные счастьем, сны.
«Все будет хорошо»- загадочно улыбнувшись , Луна покатила дальше, оставляя за собой широкий, белый след.
Автор: Марина Каменская-77
