«Парней так много холостых, а я люблю женатого». Одна правдивая история

Давайте так — кто сам без греха, тот пусть первый бросит в меня камень. Камни эти, конечно же, прилетят, но, явно, не в виде артиллерийского обстрела. Потому что большинство женщин в тот или иной период своей жизни были увлечены несвободными дяденьками, а некоторые и даже (о ужас!) состояли с ними в отношениях.

Я не исключение, я даже, наверное, этакая «среднестатистическая испытуемая», которая хлебнула все прелести запретной любви в совсем юном возрасте, находя в избраннике «идеал взрослого мужчины». Я решила раскрыть карты для того, чтобы отследить чувства и эмоции той девочки, которая серьёзно обожглась и тащит за собой неприятную историю уже много лет подряд. Но обо всем по порядку.

Предположим, что есть некая юная дева 17 лет, не нюхавшая пороху, от слова «совсем», эта девочка поступает учиться в очень большой город (возможно, это даже столица) на очень располагающую к размышлениям и мечтаниям специальность, пусть будет «История и археология». Девочка никогда не состояла в отношениях, но она исключительно активна, общительна и легко заводит друзей обоего пола. Любовь просто ещё дремлет, спрятавшись в огромной сумке через плечо,в по-детски нескладной фигуре, в растрёпанных волосах, не знавших ещё ни краски, ни плойки, ни даже захудалых маминых бигуди. Эта девочка идет на первую лекцию и старательно записывает в тетрадь что-то о первобытном обществе, старательно слушает молодого, тридцати с гаком лет, преподавателя и уже спустя полтора положенных часа понимает, что по уши влюблена. Эта девочка — я.

Как я поняла, что случилась «та самая, настоящая любовь?». Мне хотелось слушать Его часами, хотелось оставаться на все дополнительные занятия, ходить на все выставки и во все музеи, которые Он рекомендовал (прилежно сдавая денежку на каждый такой поход). Я записывала любое новое неизвестное слово, произнесенное «мужчиной мечты», в специальный блокнот, и потом искала его значение в интернете, чтобы в случае «случайной беседы» оставаться «на уровне». Мне хотелось стать самой успевающей ученицей, поэтому библиотеки — второй дом (ах да, там же ещё можно было пересечься с Ним, ведь человек исследованиями занимается, кандидатскую защитил, теперь к докторской готовится). По Его предметам, «Археологии» и «Истории (того самого) первобытного общества», я, единственная из потока, получила экзаменационные пятёрки. И хоть это и выглядит слепым бездумным обожанием, но в реальности было этакой игрой в «слабо-не слабо» с самой собой и нашей группой историков. Я не зря упомянула, что была очень активной и компанейской. Втягивала нашего любимца-преподавателя в сложные или смешные дискуссии, не робела у доски, агитировала ребят бросать учебники и ехать посреди холодного ноября на раскопки в соседний район, на раскопки в соседнюю область, на раскопки в соседнюю страну (всё это с Ним во главе, конечно). Я много смеялась тогда, много плакала без причины и, уж конечно, отшивала всех незадачливых ухажеров-ровесников (коих набралось за первый курс немало). Все они были НЕ ТО.

Если кто-нибудь из вас смотрел фильм «Географ глобус пропил», то можете смело представить меня, тремя годами старше, на месте главной героини, а на месте Хабенского представить ЕГО. Назовем этого господина Олегом Андреевичем.

Олег Андреевич и правда был хороший малый, строжничал со студентами, не любил ставить хорошие оценки, но до одури обожал свою специальность и своё дело, его лекции по древнегреческому искусству я до сих пор вспоминаю с восторгом. Он умел мотивировать, умел шутить, умел напустить важный философский вид, он бесконечно-мило косолапил и, часто простужаясь от перманентных раскопок, заматывался в огромный шарф. К нам относился снисходительно, называл «господа студентики» и «архаровцы», девушек в приватной беседе называл «барышня», и, по-моему, немножко задирал. Никакого намека на пошлость, никакого скрытого смысла в его общении с нами, детьми-первокурсниками, никогда не было и быть не могло, однако, он прекрасно понимал, что в него влюблялись, и он прекрасно знал, что влюблена я.

Чувства мои к Олегу Андреевичу можно описать одним литературным словом. Они были платонические. На тот момент телесность в любом виде была для меня такой же далёкой, как луна. Все эти постельные сцены из подружкиных рассказов вызывали лишь недоумение и страх, в то время как «разговоры по душам», разного рода переживания, размышления казались полными смысла и значения. Понимала ли я, что обожаемый преподаватель женат и успел пару лет назад обзавестись дочкой? Конечно, понимала. Абсурдность ситуации состояла в том, что я была влюблена не только в Олега Андреевича, но и во всю его семью. Вся его жизнь, включающая родителей, жену, ребенка, друзей по науке и разных важных академиков из Института Археологии, всё то, что хоть каким-то образом открывалось в наших студенческих с ним беседах или во время лекций, сразу же становилось полным значения, любимым и родным для меня. Я регулярно заходила на страничку его жены в соцсетях и, вместо стандартного для таких случаев, завистливого вздоха, вместо «стерва» и «мегера», мечтательно произносила: «Какие же они замечательные, какое же счастье!».

Сам собой напрашивается ответ на вопрос: «Страдала ли я от неразделенной любви?». По моим ощущениям я тогда или не страдала вообще, пребывая в каком-то идиотическом радостном ощущении, что «такой классный человек просто есть», либо очень изощренно получала удовольствие от своих (всё-таки существующих) страданий. Не спрашивайте, я не знаю как такое может быть!

Но вся эта платоника, конечно, не могла продолжаться дольше положенного срока (в моём случае этот срок закончился вместе с первым курсом института), потому что я взрослела, я многое узнавала в жизни, я видела те взгляды, которые кидают на меня знакомые парни, видела, как меняются мои ощущения от самой себя после очередного выпитого стаканчика, я всё чаще, просто так, ни с того ни с сего, чувствовала странное томление, которому ещё не могла дать определения, но которое предательски наводило на мысли…

…ну вообщем не на мысли о том, как мы с Олегом Андреевичем сидим и обсуждаем керамику Крито-Микенского периода.

Мысли эти я гнала, мне было за них стыдно, признаться в них — означало бы запятнать себя, унизиться перед этой чудесной женщиной (ага, я продолжала заходить на страничку жены), перед всеми нашими ребятами, перед самой собой. Вот тут то страдания любовные и начинают проникать в мою некогда-беспечную жизнь, я сдаю сессию и худею от переживаний (связанных уже не только с сессией), я становлюсь бледненькой, астеничной и прекрасной (я прямо-таки нравлюсь себе в зеркале), а ещё я знаю, что через какой-то месяц, в середине июля, мы поедем на раскопки античного города, поедем очень далеко, в южные степи и Он будет в этой экспедиции совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки.

 

Источник

Понравилось? Поделись с друзьями:
WordPress: 9.78MB | MySQL:86 | 0,212sec