Была у Анюты с Акимом одна дочь Галя. Она закончила медицинское училище и осталась там, в городе. Домой возвращаться наотрез отказалась. Хотя была для нее работа и в селе. Анюта ходила в больницу к главврачу, узнавала. Тот прямо сказал: «Медсестры нужны. Давай дочь и не сомневайся».
Но Галя захотела остаться в городе.
В тот день вышла Анюта под вечер уток из пруда выгнать, глядь, идут к дому молодые… Галька, та смеется — озорная, чертовка, а он эдак смущенно улыбается. Сам высокий, плечистый, а лицо интеллигентное, тонкое. Анюта сразу признала в нем городского.
— А вот и мы! — хохочет Галька. — Знакомься, мама… Это мой жених Игорь… А это моя мама, Анна Матвеевна…
Спрятала Анюта под передник свои руки в трещинах, мозолях да ссадинах и даже прослезилась перед «интеллигентным» Галиным женихом от робости и смущения. А той хоть бы что — подталкивает жениха плечом. Тот наклоняется и целует Анюту куда-то в висок.
— Да разве ж можно без предупреждения, дочка?
— А зачем предупреждать? Так-то веселее… — обнимает Галя мать, целует ее. Она всегда ласковой была к Анюте.
Ей-то веселье, а каково было Анюте? В старом доме не прибрано, и как на грех, в первой же комнате Аким пьяный спит. Кивнула она дочери — веди, мол, гостя в новый дом, там-то хоть и не жило, но прибрано и магнитофон стоит.
Молодые пошли в дом, а сама бросилась будить Акима. Тот таращил глаза, плохо соображая, глядя на беснующуюся Анюту. Плеснула она ему в лицо из ковша, охнул он и ожил:
— Ты што, чертова баба, ошалела?!
— Галя жениха привезла, очухайся, ирод. Стыда из-за тебя ни ей, ни мне не обобраться.
— Какого еще жениха?
Но Анюта уже бросала мужу на кровать чистую рубаху, выходные штаны, носки… Потом чуть ли не сама скоблила ему многодневную щетину.
— Дай же хоть воды погорячей, — взмолился Аким.
— Некогда с водой вожжаться, — отмахнулась Анюта. — Скоблись уж как-нибудь…
Заметалась Анюта. И в погреб, и к газовой плите, и в курятник за свежими яйцами. Зная беспокойный характер матери, появилась Галка.
— А он где? — испуганно спросила Анюта.
— Велела сидеть и ждать, пока не позовут, — смеясь, ответила дочь и тут же к отцу: — А ты, папаня, все с алкоголем борешься-уничтожаешь?
— Еще одна шельма! Та чуть заикой не сделала, теперь эта прицепилась… — морщился Аким.
— Носи в новый дом, там накроем, — распорядилась Анюта, подавая дочери тарелки с закуской. — Беги… — сунула в руки мужу десятку. — Да не все водку, и вина возьми, а то не пьет, может…
— Пьет, мам, пьет, — рассеяла сомнения матери дочь.
— Как пьет? — всполошилась Анюта.
— Он пьет, пока я позволяю, — попыталась Галка успокоить мать. — Скажу — он и капли в рот не возьмет.
— Ой, дочка, — покачала головой Анюта.— Если пьет, то на вожжах не удержишь. По отцу твоему знаю… А он кто — жених твой?
— Рентгенолог — работает на рентгене.
— Знаю, знаю, — прервала Анюта пояснения дочери. — Не совсем темная…
— В общем, мамулька, мы с Игорем работаем в одной больнице и позавчера подали заявление в загс. — Галя обхватила мать и закружила по комнате.
— Не спешишь ли, девка? Знаешь ли его? — освобождаясь от Галкиных рук, с сомнением проговорила Анюта.
— Знаю как облупленного! — хохотала Галка.
— Когда же это ты успела его узнать? — Анюта внимательно оглядела фигуру дочери.
— Ты уж сразу и подумала… — обиделась Галка.
Вошел Аким, припадая на ногу и звякая авоськой с бутылками.
— Пьет тожа, говорит, — пожаловалась Анюта мужу.
— А я иду и думаю, вдруг не пьет, — повеселел Аким. — Будут они втроем на меня одного смотреть…
Вспомнила наконец и о себе Анюта. Ополоснула лицо, надела крепдешиновое платье в горошек. Аким ждал жену, топтался тут же. Сам почему-то к гостям не шел. То ли робел, то ли решил показаться там уж вместе со старухой. Наконец они поднялись на высокое крыльцо нового дома.
Игорь возился с магнитофоном, а Галя, сидя за столом, грызла малосольный огурец.
— Ну что, зять, знакомиться будем? — с нарочитой бодростью сказал Аким, направляясь к парню.
Сели за стол. Пока Галка подшучивала над женихом да отцом, Анюта все больше приглядывалась к будущему зятю. Не хотелось ей для дочери своей судьбы. Вздыхала она, когда зять, лихо запрокидывая голову, выпивал.
Аким же приговаривал:
— Вот это я понимаю, это по-нашенски.
Галка и Игорь хохотали, а отцу только дай поговорить в такую-то пору.
«Посмотрели бы вы на него утром, когда похмелки нет, — думала Анюта, глядя на расходившегося мужа. — Утром он вам не то что байку, слова путного не скажет… А сейчас пойдет рассказывать, какой он смелый на войне был».
Приглядываясь к Игорю, Анюта думала, что парень хороший, простой, хоть и городской. И ест без выкрутасов — все подряд, но пьет…
А еще через месяц сыграли Холстовы свадьбу. Все, что было накоплено, все отдала Анюта, лишь бы увидела ее дочь счастье. Стараниями Анюты и у Акима на книжке скопилась кругленькая сумма. Хотел и он устроить полное разорение своему капиталу ради единственной дочери и понравившегося ему зятя, но Анюта не дала.
— А вдруг тебя, неуемного, на этой свадьбе удар хватит. На какие деньги я тебе оркестр нанимать стану?
Этот довод убедил Акима. Он не раз во хмелю наказывал жене: «Умру — с оркестром хорони, а то каждую ночь приходить буду под окна».
После свадьбы, шумной и многолюдной, молодые уехали в город. Вскоре там получили квартиру. Прошло положенное время, появился у них сынишка Игорек. Первый Анютин внук. Когда молодые приезжали в гости, так она внучонка с рук не спускала.
— Моя ж ты детонька, моя ж ты голубонь-ка… — слышалось во дворе бабкино воркование.
И за зятя успокоилась Анюта. Приедет, по хозяйству поможет — осевшую дверь в курятнике приподнимет, изгородь поправит… От Акима с каждым годом не пользы, а хлопот прибавлялось.
Когда Игорек подрос, Галка нет-нет да и оставит на недельку его у бабки. И тогда начиналась у Анюты самая беспокойная пора. На Акима ребенка боязно было оставлять. Так она, бывало, и носится с внуком на ферму да с фермы.
— Вот на пенсию выйду, тогда хоть десятерых буду нянчить, — говаривала Анюта не раз дочери. — А ты, пока молода, рожай, рожай…
— Ну их, мам, — отмахивалась Галка. — Мы с Игорем любим друг друга. Зачем же себя детьми связывать? К старости, может, еще на одного и решимся…
— Раньше любили, так детей вон поскольку имели… А это что ж за любовь — один ребеночек, — вздыхала Анюта.
А потом Галка стала одна приезжать: то занят Игорь, то больной…. Заподозрила Анюта недоброе, да и дочь не та, что прежде — не смеется, не балабонит, отца не донимает подковырками. Забьется в дом и читает, читает, а то и ревет. Не выдержала как-то, вошла, притворила за собой дверь поплотнее, присела к дочери на кровать. Оторвалась та от книги, взглянула на мать с недоумением:
— Ты чего, мам?
— А ну, все матери рассказывай, — сказала Анюта, а у самой губы задрожали, а слезы глаза застили.
— А что рассказывать, — вздохнула Галка, уронив книгу. — Ушел он от меня, с другой живет, — и вдруг сорвалась на плач: — И в чем я виновата, думаю день и ночь, думаю, ведь до последнего дня казалось, что любит…
Проплакали добрый час мать с дочерью. Плакала Анюта от несправедливости лютой. Дочери же почему бы не быть счастливой, а вот и она в счастливое время несчастна.
— Эх, жизня, жизня, — приговаривала Анюта, загрубелой ладонью приглаживая мягкие Галкины волосы. — Да за что ж, за каку провинность меня так наказываешь?
Тряслись в безудержных рыданиях Галкины плечи, видно, много боли скопилось на ее сердце.
— А может, он вернется, одумается, дочка?
— В жизни не прощу! — Галка подняла голову, куда и слезы ее подевались. Злоба и ярость были в ее глазах, и Анюта испугалась.
— Вон вы какие сейчас… Да откуда-то зла-то столько? Разве можно человека не простить, если он покается?
— Эх ты, мама! — с горечью воскликнула Галка, сев на кровати. — Этот подлец заставил меня столько страдать, и я ему прощу?! Нет! Это только ты такая добрая…
— Прощать надо, — вытирая передником слезы и поднимаясь на ноги, сказала Анюта. — Как же без прощения? Без прощения мы бы и не жили вовсе…
Но Галка так и не сошлась с мужем. А прощения Игорь просил. И к Холстовым приезжал помириться с Галкой. Говорил о том, что и она была виновата. Анюта слушала зятя, но мало что понимала из его объяснений. Они жили какой-то другой, сложной и непонятной для нее городской жизнью. Она думала лишь о том, чтобы маленький Игорек не остался безотцовщиной. И обдумывала, как лучше ей подступиться к дочери с уговорами. Но неожиданно сторону Галки принял Аким. Давно она не видела его в такой ярости. Самыми безобразными словами погнал он бывшего зятя со двора.
— Вся ваша холстовская бешеная порода, — сказала тогда Анюта. — Не прощаете никому, даже своей вины…
— Сейчас Галка навещала родительский дом редко. Говорят сельчане, что встречали ее в городе с каким-то пожилым, едва ли не старее Акима, мужиком.
«Брешут, поди», — думала Анюта, но сама боялась навестить дочь в городе, а ну если и вправду на пороге старик какой встретит. Куда глаза от стыда денешь?
