— Не верю я ни во что, — говорила мне моя тетушка, когда я гостил у нее летом, — ни в бога, ни в черта, только в себя и верю!
И ты не верь, — поучала она меня, — на себя лишь надейся, молитвой сыт не будешь, а от чудес не выздоровеешь.
Тетка была маленькая, в детстве лошадь ее скинула, но крепкая физически, да и духом сильная.
Жила она одна, без мужика, соседи ее уважали, но ходили о ней какие-то странные россказни.
Но я никого не слушал, и верил ей безоговорочно.
Были у нее и корова, и пёс, и кот с кошками. С утра она корову подоит, псу каши даст, котам молока плеснет, да в коровник их, чтоб мышей ловили. А к обеду и в дом их пускала. Покормит их, сама приляжет на диванчик, а коты, кто на ноги, кто на грудь, а кто и за голову ей лягут.
— смотри, тёть Наташ, как они тебе ноги лечат, — как-то сказал я ей.
— ну ерунду-то не говори, — поморщилась тетушка, — как коты лечить могут, у нас и врачи-то лечить не умеют, а тут коты. Теплые они просто, мягкие, вот и не гоню их.
Не верила она ни в чудеса, ни в что-то неведомое, а на деле-то все наоборот получилось.
Проснулся я как-то ночью — а ее нет. Ну, думаю, вроде голова у нее болела, может и ушла на сеновал спать. Она иной раз любила на сене отоспаться.
А под утро смотрю — нет, спит на своей кровати моя тетушка.
К обеду же вдруг мой сосед Вовка прибежал.
Я глазам своим не поверил — ведь болел он сильно, в горячке метался, врачи его мать напугали, что не жилец он!
А он вдруг утром проснулся, встал, как ни в чем не бывало, есть, говорит, хочу. Чудом вдруг выздоровел за эту ночь, а ведь думали, что и не встанет, так он был плох.
И шепчет мне:
— тетка твоя ночью ко мне приходила, вся в белом!
Я, конечно, ему не поверил, да тетка моя видно тоже его услышала, Вовка-то громко шептал, засмеялась:
— ты что там, малец, напридумывал, небось в жару метался, вот и привиделось тебе. Это болезнь от тебя уходила, — и подмигнула мне весело, — вон Ванька знает, что чудес не бывает, человек сам кузнец своего счастья!
Вслед за Вовкой и мать его прибежала, мол сынок ожил, да убежал куда-то. А тётке моей, отступив немного, кивнула, будто поклонилась.
Все это мне странным показалось.
Но у тетки спрашивать смысла не было — она же неверующая, ни во что не верит, и в чудеса всякие тоже не верит.
Вот и зашёл я как-то к Вовке, очень уж мне интересно было, вот и решил его мать порасспрашивать.
— тёть Тань, а Вовка говорит, что тетка моя тогда к нему ночью приходила, и что она и вылечила его, это правда, тёть Тань?- выпалил я, боясь, что она сейчас отругает и выгонит меня.
Но она посмотрела, словно смерила меня взглядом, мол, можно ли мне знать это, да и рассказала такое, что и поверить трудно.
— тетка-то твоя, знаешь же, с лошади упала. А мы с ней подругами были. Я выросла, замуж вышла, а она вот так маленькая, да кривенькая и осталась. От людей она отстранилась, обидно ей было, а живность всегда любила. И стала я странности за ней замечать.
Ночью вышла как-то я во двор, гляжу — а она в белой рубахе на крыльце стоит. Хотела крикнуть, да вдруг увидела, что глаза у нее закрыты.
Лунатик!
И пошла она к дому Митька, сосед ваш, помнишь, что чуть не утонул, болел потом, да кашлял, как чахоточный. Ну и вот, обошла она его дом, да и к себе пошла.
А на следующий день Митек вышел, как новенький, словно и не болел вовсе.
Вот и нашего Вовку она вылечила, точно она, только видно, она и сама об этом не знает!
Хотел я тётке Наталье о ней самой рассказать, да потом передумал.
Тем более, что она как-то смягчилась после того случая, с Вовкиной матерью опять сдружилась, да и шептаться про нее в деревне перестали.
Так и жила она, неверующая, сама не ведая, что людей спасала.
А может это и неправда была, ведь чудес не бывает.
