— Пап, не уходи! Пап! – Антон, плача, выбежал из комнаты и обхватил руками ногу отца. – Не уходи, пап.
— Сынок, мне нужно идти. Когда ты подрастёшь, я постараюсь тебе всё объяснить. Возможно, ты сможешь меня понять и простить.
Мужчина оторвал от себя руки мальчика, взял чемодан и вышел за дверь.
***
— Алло, папа? Здравствуй, пап. Приходи завтра в двенадцать часов в садик, у нас новогодний утренник будет. Мама купила мне костюм человека-паука! Не бойся, мама не придёт, её с работы не отпустят. Пап, я буду ж…
— Матвеев, кто тебе разрешил по телефону звонить? Быстро в группу! – Заведующая садиком покачала головой, глядя вслед убегающему шестилетнему мальчишке.
***
— Алло, пап, ты придёшь завтра ко мне на день рождения?
— Сынок, я не могу, я работаю завтра. Давай, я в воскресенье приду и принесу тебе подарок? Что тебе купить? Кстати, когда ты паспорт получишь?
— Скоро. Ничего мне не надо… — буркнул подросток и отключился.
***
— Алло, отец, звоню попрощаться. Я в армию ухожу…
— Сынок, подожди, сынок…. — Мужчина медленно опустил телефон, в котором раздавались короткие гудки.
***
— Алло, Антон, это мама. Ты только не волнуйся. Я в больнице и мне завтра будут делать операцию. Прилетай, если сможешь.
Антон бросил все дела, отменил встречи, взял билет на ближайший авиарейс Дюссельдорф-Москва. Из аэропорта на такси сразу поехал в больницу.
— Сынок! Приехал. – Похудевшая, бледная мама лежала у окна в четырёхместной палате хирургического отделения городской больницы. – Прости, я, наверное, все твои планы нарушила.
— Нет, мам. Для меня нет ничего важнее тебя. Почему ты не согласилась переехать к нам? В Германии самая лучшая медицина… – Антон взял её руку.
— Мы уже говорили об этом. Там тоже не боги лечат. У человека кроме тела есть ещё душа. А её может вылечить только один врач — Бог. Видно мой час пришёл идти к этому врачу.
— Мам, не говори так. Всё будет хорошо. – Антон улыбнулся. — А что врачи говорят?
— Да что они могут сказать? Поздно, надо было раньше. А раньше меня ничего не беспокоило. А тут так прихватило, что «скорую» пришлось вызывать. Ты лучше расскажи, как Анна, Саша?
— Ой, Алекс на коньках катается здорово. Тренер говорит, у него большое будущее, а ему ещё двенадцать. У Анны осенью будет персональная выставка. Готовится, целыми днями картины пишет. Я не стал их дёргать. Извини, что один приехал. Вот, посмотри, они тебе привет передают. – Антон достал из кармана мобильник и включил видео.
— Спасибо. – Мама смахнула с лица слёзы. – У тебя замечательная семья. Моё сердце спокойно. Я хотела тебя попросить… Только не кричи и не перебивай. Если… Я просила, не перебивать. – Она остановила готового возмутиться Антона. — Если со мной что-нибудь случится, позвони отцу. Я не говорила тебе, та женщина… выгнала его. Он снимает комнату в коммунальной квартире. Я давно простила его. В молодости не смогла, а сейчас… Он уже наказан. Пусть живёт в моей квартире. Всё же он твой отец.
— Хорошо, мам. Только я не могу его простить. Мне он нужен был тогда, в детстве. Он помимо алиментов ни копейки нам не давал, ни одного подарка не подарил, ни разу на день рождения не пришёл. Зачем он мне сейчас? Я сам отец и…
— Вот именно. А помнишь, как ты украл у меня последние деньги, чтобы купить цветы своей девушке? Как её звали, напомнить? Анна. Тогда она предпочла твоего друга, а потом…
— Стала моей женой. Да, помню.
— Антон, людям свойственно ошибаться. Я не прошу его любить. Я прошу позвать его проститься со мной, если…
***
— Вы сын Ирины Борисовны? – Перед Антоном остановился хирург.
— Да. Как прошла операция? Когда я могу её увидеть? – Антон вскочил со стула.
— К сожалению, она попала к нам слишком поздно. Остановка сердца. Мы сделали всё, что смогли… Без операции она прожила бы не больше месяца.
Антон упал на стул, с которого только что вскочил, и закрыл лицо руками.
***
— Слушаю, — ответил тихий голос отца.
— Это Антон. Антон Николаевич Матвеев. Мама… она… Жду тебя завтра в двенадцать в прощальном зале при первой городской больнице. – Антон прервал звонок, в горле застрял комок, не мог говорить.
В прощальном зале на постаменте стоял гроб, обитый красным бархатом. Два букета роз лежали в ногах тела поверх ажурного покрывала. Антон, соседка и отец с палочкой стояли в сторонке. В тишине зала звучал нараспев голос молодого священника, отпевающего Ирину Борисовну Матвееву.
— Теперь можете подойти и попрощаться. – Священник взял крест, Библию, свечи и, поклонившись, вышел из зала.
Антон подошёл к гробу, наклонился и поцеловал мать в бумажный венчик на лбу. Отошёл. Соседка перекрестилась, поохала, бормоча что-то тихо, вытерла платком глаза и тоже поцеловала Ирину в лоб.
Мужчина с палочкой постоял рядом, глядя на усопшую, прошептал: «Прости, Ира, если можешь» и вышел из зала. Над входной дверью не было козырька, капли начавшегося дождя смешивались с его слезами.
Сотрудники морга вынесли закрытый гроб и погрузили в катафалк – автобус ПАЗ с черной полосой по боку и надписью «Ритуальные услуги». Соседка не поехала на кладбище. В последний путь в автобусе ехали только Антон и отец. Они сидели на скамейках напротив друг друга, разделенные гробом на полу.
Антон смотрел на стекающие по стеклам струи дождя. Отец не сводил глаз с сына, который так напоминал его самого в молодости. И вдруг вспомнил тот день, когда уходил от нелюбимой жены и сына. Как четырёхлетний мальчик обнял его за ноги и просил не уходить. А он был влюблён в другую, которая казалась лучшей.
Катафалк въехал на территорию кладбища и остановился у свежевырытой ямы.
— Льёт как из ведра. Прощаться будете? – равнодушно спросил один из работников кладбища, опираясь на лопату.
— Нет. Мы простились уже. – Антон поежился от холодных капель, падавших с неба.
Пока двое мужиков ловко вытаскивали гроб из катафалка, Антон заглянул в яму, в которой на дне уже собиралась вода. Рядом встал отец. Одного роста, очень похожие, они с одинаковым скорбным выражением лиц смотрели, как на ремнях опускают гроб в могилу. Антон наклонился и взял ком мокрой земли. Он подержал его мгновение над гробом, потом разжал руку. Комок с глухим шлепком упал на крышку, рассыпавшись по ней. Следующий ком бросил отец. Он достал из кармана платок, вытер руку и передал его Антону.
С кладбища в автобусе они ехали уже рядом. Ничто не разделяло их теперь.
— Прости меня, сын. – Отец пытался поймать взгляд Антона.
— Не надо. Приедем домой и поговорим. – Антон отвернулся.
Он нащупал в кармане ключи от квартиры, поднимаясь по лестнице. Уехал работать в Германию, но ключи взял с собой. Так мама хотела. Соседка услышала звук отпираемой двери и выглянула из своей квартиры.
— Приехали уже? Дверь не закрывай, Антон, я сейчас приду к вам.
Посреди комнаты стоял уже накрытый стол. Отец разлил водку по стопкам, соседка сказала доброе слово о матери, они выпили, закусили рисом с изюмом. Антон смотрел на маленькую фотографию молодой и красивой матери, и никак не мог поверить, что всё, её нет больше.
Когда соседка убрала оставшуюся еду в холодильник, вымыла тарелки и ушла, Антон положил перед отцом ключи от квартиры.
— Вот. Мама хотела, чтобы ты жил здесь. Простила тебя. Ты обещал, когда я вырасту, рассказать, почему бросил нас.
Отец вздрогнул. Он впервые был в квартире, из которой ушел с одним чемоданом тридцать два года назад. Здесь всё осталось по-прежнему, словно время остановилось. Он огляделся и представил, как будет жить в такой знакомой квартире один, совершенно один, только с тенями прошлого, с воспоминаниями.
— Я не смогу без вас… здесь, – хрипло сказал он.
— Сможешь. Не хотел с нами жить, живи с памятью о нас. Так мама хотела. Что, страшно одному? А нам, каково было? Теперь поймешь. – Желваки играли на скулах Антона.
— Ты не можешь меня простить. Я и сам себя не простил. Я совершил ошибку тогда. Хотел вернуться, когда опомнился, но моя… она уже беременная была. Но от другого. Я узнал об этом только через десять лет. Дочку всё равно любил очень. – Антон от слов отца дёрнулся, словно от удара.
— Решился уйти только три года назад. Квартиру, всё оставил им. – Продолжил отец. — Однажды маму случайно встретил и всё ей рассказал. Она пожалела, предложила мне жить в твоей комнате, чтобы не платить за съёмную. Но мне было стыдно. Дочь меня знать не хочет, жена замуж вышла за её отца. Натворил я дел. Не повторяй моих ошибок, сын.
— Не повторю. Понимаю, влюбился, страсть, а зачем надо было нас бросать? Совсем маму не любил? Чужого ребенка любил, а не меня, своего сына. Не могу простить. – Антон встал из-за стола. — У меня самолёт завтра днём. Утром поедем на кладбище, так положено. Я такси закажу. Оттуда я сразу в аэропорт. Я записал мой телефон. Если возникнут проблемы, вопросы или ещё что, звони. – Антон положил перед отцом маленький листок бумаги. — В верхнем ящике комода лежит альбом. Можешь посмотреть, как мы жили. Без тебя. Я пошёл спать. – Антон ушёл в свою комнату.
Ему не о чем было говорить с человеком, предавшим его. Обещание матери выполнил. И всё. Антон долго лежал с открытыми глазами и вспоминал, как звонил отцу, плакал: «Алло, пап, ты придёшь ко мне на день рождения? Я буду ждать тебя, пап!»
Человек понимает, какую боль он нанёс кому-то, только когда с ним поступят так же.
«Тугая боль — вины последний штрих — скребёт, изводит холодом по коже.
За всё, что мы не сделали для них, они прощают. Мы себя — не можем…»
Эдуард Асадов
