Случайно встретила бывшую свою учительницу. Ей, наверное, уже лет девяносто. Постояли-поговорили. Удивилась ее памяти: весь класс по именам и фамилиям помнит, а уже столько времени прошло.
Спросила про книги. Мол, читаешь ли? Стыдно было правду сказать. Соврала, что читает. А она как давай рассказывать про какого-то современного писателя. С трудом от нее отделалась.
Шла и думала: какое счастье, что в пединститут не пошла. А учительница здорово уговаривала. Сейчас бы чужое место занимала. И плевалась от отвращения. Чего хорошего?
Вместо школы — тихо и уютно можно сидеть в отделе. Кадрами заниматься. Отработала, дверь закрыла и забыла. Лучше не бывает.
Зарплата, конечно, небольшая. Но что делать? Выше себя не прыгнешь. Учителя, говорят, тоже мало получают. В прошлом месяце пенсию оформила. Сейчас легче будет. Жить можно.
Прошла немного – и еще одна встреча. Увидела мужчину, за которого когда-то замуж собиралась. Даже день назначен был. Но разладилось. Внутренний голос отсоветовал.
Шел с женой. Женщина некрасивая, сгорбленная, как старушка. Наверное, несладко живется. Он идет прямо, плечи расправил, выступает хозяином. А она немного сзади – как служанка. И одета серо. И лицо серое. И идет как-то серо.
Посмотрели друг на друга – и не поздоровались. Будто незнакомые. Ну, и ладно. Подумаешь! Он тогда сильно обиделся. Самолюбие пострадало. Мол, им пренебрегли.
Зато она сейчас свободная, как ветер. И никто ей ничего приказать не может. А семейная жизнь – это кандалы. Захочешь – не сбросишь. Всю жизнь ими брякать будешь.
Надо же! День встреч. Иначе и не скажешь. Столкнулась с бывшей подругой. Внучку из бассейна домой вела. Ничего не поделаешь. Пришлось остановиться и поговорить.
Никакого покоя. Тащиться в бассейн. Отвезти ребенка, затем привезти. Кошмар! А еще из школы забрать. Накормить. Это значит, что готовить надо. Не жизнь, а рабство
А она – придет домой, не хочется на кухне мучиться, сварит пельмени – и готово. Или просто – яичница, или чай с сосисками. А ребенку пельмени не предложишь.
В своем дворе увидела древнюю старушку. Ее, видимо, дочь погулять вывела. Они медленно по дорожке гуляли. Бабушка, наверное, с деменцией. Потому что она что-то говорила, не умолкая. А дочь даже головой не кивала. Мимо ушей пропускала.
Бедная женщина. С престарелой матерью как с ребенком. Даже хуже. Ничего не понимает. И корми ее, и купай, и ублажай.
Любовь любовью. Но все равно про себя ждать освобождения станешь, как бы это жестоко ни звучало.
Пришла. Оставила на вешалке пальто. Прилегла на диване. Думала, что надо немного вздремнуть. Закрыла глаза, и вдруг одно за другим – промелькнули лица людей, которых сегодня видела.
Озабоченное у подруги. У бывшей подруги. В руке большой пакет. В нем что-то детское. Наверное, очень довольна, что ребенок плавать научился.
А она до пенсии дожила, но так и не научилась. Зайдет по пояс в воду – и на берег.
У учительницы лицо сморщенное, старенькое. Про писателя очень возбужденно рассказывала. Говорила, что в его книжках как бы портрет современного общества.
И еще – лицо. Мужское. Первая любовь. Сосредоточенное, серьезное. А раньше любил шутить. И над собой подтрунивал – забавно получалось. Интересно, есть ли у него дети?
Заснуть не могла. Поднялась. На кухне почистила картошку. Поставила кастрюлю на плиту. Затем ходила по комнате.
Чистить селедку к картошке не хотелось. Паралич воли какой-то. Ничего не хотелось.
На душе почему-то тяжело. Будто камень. Не сбросить его.
Автор: Георгий Жаркой
