Легенда

Супруги Авдеевы любили северную столицу и часто ездили туда на выходные: погулять, посетить музеи, да и просто побыть вдали от семьи с её бесконечными заботами. «Надо бы картинку сменить» — обычно смеялся Олег, заказывая билеты. Но в этот раз Алла, приехав на конференцию по современной юриспруденции, оказалась в Питере одна. Заселившись в гостиницу, женщина отправилась бродить по улицам.

Июльский вечер был на редкость хорош. Несмотря на то, что время шло к полуночи, ещё светило солнце, легкий свежий ветерок приятно обдувал лицо. В этот час Невский заполонила молодежь. На каждом шагу играли уличные музыканты, слышалось пение, и беспечные юноши и девушки танцевали на тротуаре. Но всё же самая большая толпа собралась вокруг музыкантов, играющих у подножья Александрийского столпа. Юные, подпевающие им слушатели сидели прямо на брусчатке мостовой. Очарование воцарившейся на Дворцовой площади атмосферы окутало и пятидесятилетнюю женщину. Присоединившись к молодежной тусовке, Алла неожиданно почувствовала себя едва ли не ровесницей окружающих её тинэйджеров – сбежавшей с уроков школьницей. Она плохо разбиралась в современной музыке, но исполняемые здесь песни ей были хорошо знакомы. Виктор Цой был кумиром молодежи восьмидесятых.

И вдруг… Алла замерла, услышав «Легенду»

«А жизнь только слово —
Есть лишь любовь, и есть смерть.
Эй, а кто будет петь, если все будут спать?…»

Несмотря на то, что прошло почти тридцать лет с того дня, когда она узнала о гибели Ромки, эта песня всегда воскрешала ту невыносимую боль.

Его вертолет сбили за несколько дней до начала вывода войск из Афганистана. Алла ещё долго надеялась, что Ромка жив. Тогда много говорили про возвращающихся после окончания войны пленных, но после двух по-настоящему черных лет пришло тяжелое беспросветное осознание, что любимого больше нет. И девушка уехала навсегда из родного города, где все настолько напоминало о первой любви, что не давало ей жить дальше. А через несколько месяцев рухнул СССР, и следом за ней в Россию переехала вся семья, разом обрушив все старые связи.

Однако боль потери Алла увезла с собой. И впоследствии, когда девушка наконец-то вышла замуж, она даже не стала забирать из родительского дома школьные фотографии, чтобы не разбередить едва затянувшиеся раны. Но сегодня Алла оказалась беззащитной перед тем давним горем: песня, казалось, заполонила всю площадь, и безжалостно сорвала с памяти защитные покровы.

Ромка – её дорогой, чудесный мальчик, первая любовь. Ему очень нравилась группа «Кино». И когда всеми правдами и неправдами добывшая дефицитный диск Алла подарила ему недавно вышедший альбом «Группа крови», он был в полном восторге. И все же, что-то особенно цепляло парня именно в этой песне. Тогда шла эта трижды проклятая, никому не нужная война, а Ромка только недавно окончил военное летное училище. Юному лейтенанту дали двухнедельный отпуск перед отправкой в Афган, но он ничего не сказал о предстоявшей командировке ни матери, ни любимой девушке. Как потом выяснилось, знал об этом только его отец – суровый полковник ВДВ.

Молодые люди давно уже запланировали пожениться, как только Алла защитит диплом, поэтому Ромка строил радужные планы на будущее лето.

— Отгуляем свадьбу и поедем в Грузию. Родители однокурсника приглашали в Батуми. Будем плавать в теплом море, пить вино, есть шашлыки, хачапури, и гулять по городу.

И ей даже в страшном сне тогда не могло присниться, что вскоре все их планы рухнут, подобно подбитому в горах Джадранского хребта ромкиному вертолету.

Накануне того дня, когда она узнала страшную весть, Алла по случаю купила красивый, легкий как облако шифон, намереваясь сшить из него свадебное платье.

— Дурная примета шить платье заранее, — нахмурилась её бабушка при виде ткани. – Мало ли ещё как дело обернется?

— Не верю в приметы, — беспечно отмахнулась Аллочка. – Вот приедет Ромка: тут и свадьба, и поездка в Грузию. Когда бегать по магазинам и портнихам?

Правда, девушку немного беспокоило, что жених редко и мало писал, вообще не рассказывая о службе. Письма Ромки были заполнены воспоминаниями об их прогулках, объяснениями в любви, а ещё он называл её различными нежными словечками, от которых у девушки томительным счастьем замирало сердце. «Подумаешь, редко пишет. Видимо, столько работы, что порой некогда взяться за ручку» — успокаивала себя девушка.

Они учились в одном классе. И Аллочка знала, что нравится Ромке ещё с тех пор, когда будучи шестиклассником, он написал огромными жирными буквами на стене в классе «Тикалева дура». Испоганил-то стену Ромка, а вот затирать его каракули почему-то заставили обоих. После уроков мальчик и девочка остались в классе одни.

— Иди, — сказал ей Ромка, отводя глаза и краснея, — я сам всё сделаю.

— Угу, так я и поверила такому придурку, как ты, Стасов, — возмущенно фыркнула Аллочка. — Удерешь, а назавтра надо мной опять весь класс потешаться будет.

И она принялась остервенело оттирать следы шариковой ручки. Ромка также вяло мазюкал тряпкой неподалеку – получалось у него плохо. И, в конце концов, потеряв терпение, она сделала всё сама.

— Стену изукрасить – ты первый, а…

— Ты мороженое любишь? – вдруг перебил её Ромка.

— Ну?

— Пойдем в кафе. Угощаю!

Тогда она угрюмо огрызнулась, но когда через день обнаружила в своем портфеле испуганного мышонка, сообразила, что Стасов к ней «неровно дышит».

Мышонка она отпустила на волю, грозно предупредив одноклассника, что если в следующий раз увидит в портфеле змею или ящерицу, наденет ему на голову аквариум из кабинета биологии, в котором жила огромная жаба.

— Жаб я не боюсь. Сходи со мной в кафе.

И Ромка так посмотрел на неё, что Алла поняла, нужно соглашаться.

Так и повелось: то кино, то кафе, то каток, а то и просто прогулки по городу. Им всегда находилось, о чем поговорить и было интересно вместе.

— Выходи! – обычно звонил он. – Встретимся у подъезда.

— Я ещё уроки не сделала.

— Значит, буду ждать, пока не сделаешь.

И терпеливо ждал, глядя на окна.

— Иди уж, — улыбалась бабушка, наблюдая за ним, — потом доучишь. А то соплями обвешается твой Ромео. Основательный юноша. Из него выйдет хороший муж.

К десятому классу Стасов вытянулся в красивого интересного парня. Он играл на гитаре в школьном ансамбле, сочинял музыку, был отличным спортсменом, понятно, что по нему «сохли» поголовно все девчонки старших классов. Но, несмотря на все их заигрывания и порой коварные интриги, Ромка оставался верен Алле.

И всё же, их отношения тогда были на редкость ровными — больше дружескими, без малейшего намека на интимность. Семнадцатилетней Аллочке, конечно же, хотелось любовных объяснений, поцелуев и прочих страстей, о которых она запоем читала в романах, но Ромка жестко и обидно высмеивал «сюсюкающие» парочки в их окружении. И девушка так и не решалась ему намекнуть, что вообще-то они уже выросли из совместного поедания пирожных в кафе.

Всё резко изменилось на выпускном вечере. Получив аттестаты и выпив по бокалу шампанского, выпускники лихо отплясывали под песни школьного ансамбля, который теперь должен был лишиться своего лучшего гитариста, когда Ромка, сорвав пиджак и галстук, вылез на сцену, отнял у кого-то гитару и запел.

Зал разразился восторженными аплодисментами. Как же в тот момент Алла гордилась своим другом. Ромка казался ей самым лучшим, самым замечательным. А потом, когда разгоряченные танцами одноклассники выскочили освежиться на улицу, они тайком забились за стоящее на сцене старенькое пианино, на котором играла во время утренников учительница музыки. Сейчас его задвинули за кулисы. За ним же лежали маты, использовавшиеся на школьных концертах, когда выступали с композициями спортсмены.

Вот на них-то они и пристроились. Возбужденно хихикая, Алла наблюдала, как Ромка открывает украденную со столов бутылку шампанского.

— За нас, Тикалева!

— За нас, Стасов!

А потом, опьянев с непривычки, они сидели, прижавшись спиной к спине, и разговаривали. Так почему-то было лучше – не видя лиц, но чувствуя тепло друг друга.

— Я завтра уезжаю в Волгоград, — признался ей Ромка. – Решил подать документы в Качинское военное авиационное училище.

Сказать, что Алла была изумлена – ни сказать ничего.

— Как же так, — залепетала она, — а музыка? Ты же хотел…

— Мало ли что я хотел, — с досадой перебил Ромка. – Мы об этом долго разговаривали с отцом. И он меня убедил, что мало чести быть лабухом в ресторане.

— Почему… лабухом?

— А кем ещё я могу стать, играя на гитаре? Только развлекать ожиревших от наворованных денег торгашей. Это как-то унизительно.

— Но почему военный летчик?

— Это достойная профессия для мужчины.

— Есть немало и других достойных профессий, — горячо возразила Алла. – К тому же ты так далеко уедешь! Волгоград – это же на юге России. Есть училища и поближе.

Ромка тяжело вздохнул.

— Какая разница. Мы теперь будет видеться только на каникулах. Заодно и проверишь – нужен ли я тебе?

— Что за ерунда – конечно, нужен!

— Чтобы было с кем сходить в кино? Я ведь так тебя люблю, что меня бьет дрожь, когда мы прикасаемся друг к другу. А ты всё время держишь меня на расстоянии, словно тебе всё равно, что я рядом. Думаю, стоит перестать отсвечивать возле тебя, и на мое место сразу же слетится целый рой.

— Ну, ты и дурак, Стасов! Вот был таким, и ничего тебя не изменит. Лучше бы я тогда одела тебе на голову аквариум с жабой!

В гневе она попыталась уйти, и вот тут-то они в первый раз поцеловались. А потом ошалевшая от вспышки страсти, обнимающаяся юная парочка до утра бродила по городу, бесконечно долго до головокружения целуясь. Тогда они были уверены, что теперь никто и никогда их не разлучит, что впереди долгая и счастливая жизнь.

Алла почувствовала, как слезы потекли по щекам, и торопливо полезла в сумочку за салфетками. Но руки дрожали, и она ничего не смогла найти. Возле александрийского столпа валялись остатки каких-то сооружений, и присев на одно из них, женщина продолжала рыться в сумочке, шмыгая носом и в досаде размазывая косметику по лицу. Тем временем, музыка стихла, и к ней подошла юная девушка с множеством разноцветных косичек и со шляпой в руках.

Алла сделала знак, чтобы она подождала. Благо, кошелек нашелся быстро. Мелких купюр не оказалось, и женщина положила в шляпу тысячу, хотя это было многовато для неё.

— Ну, по крайней мере, за эти годы ты не стала жлобкой, Тикалева.

Алла оцепенела, услышав знакомые, незабываемые интонации. «Нет, этого не может быть. Я не могла вот так разом сойти с ума, как бы не рвала мне душу эта песня». Она осторожно покосилась на подошедшего к ней мужчину. Бородатый представительный мужик в балахоне и в бандане на длинных седых волосах был мало похож на юного Ромку, и всё же она сразу его узнала.

— Не ожидала? — заговорщически подмигнул он. — Да я признаться тоже офонарел, увидев тебя в толпе. Ты мало изменилась. Всё такая же красивая и… классная! Я попросил ребят исполнить «Легенду». Помнишь, как нам нравилась эта песня?

Он что-то ещё говорил, а у находящейся в полуобморочном состоянии Аллы билась в голове единственная мысль: «Ромка… это действительно Ромка, а я похожа на чучело. Зареванная, тушь потекла…»

Салфетки, наконец-то, нашлись. Она тщательно вытерла щеки и, наконец-то, смогла заглянуть ему в глаза.

— Стасов… но ты же погиб в горах Джадранского хребта.

Какая-то искра промелькнула в ответном взгляде – печальная и одновременно ласковая.

— Через полчаса у меня закончится выступление. Ты сможешь подождать? Посидим в кафе, и я расскажу тебе обо всех своих злоключениях.

— Подожду.

Через полчаса они сидели в одной из кафешек на Невском. Так сильно запаздывавшая ночь, наконец-то, вступила в свои права, но жизнь на проспекте продолжала кипеть. Однако, встретившимся после столь долгой разлуки мужчине и женщине, не мешал уличный шум.

— Где ты был все эти годы?

— Легче сказать, где я не был. Попал в плен, и какое-то время меня из рук в руки передавали моджахеды. Я прошел через несколько тюрем, прежде чем попасть в лагерь для военнопленных в Пакистане.

— А почему тебя не обменяли?

— Был один шанс. Но со мной в тюрьме сидел майор. У него дома оставались жена и двое детей. Он был нужней на родине, чем я.

«А как же я? И наши, так и не рожденные дети? Как ты мог… как ты мог?!»

— В Пакистане нами вплотную занялись америкосы. Они предложили мне подписать контракт на два года для участия в военной компании в Африке.

— Почему ты не отказался? Они же были врагами.

— Выбора не было. От слова вообще! Не подписал бы контракт, загнулся в очередной тюрьме от пыток, жары и голода. К тому времени уже рухнул союз, и не только я — вся страна тогда легла под штаты. Знаешь, побывав по ту сторону добра и зла, уже по-другому смотришь на жизнь… циничнее, что ли.

— Почему же ты не сообщил о себе, освободившись из плена?

— К тому времени, когда у меня появилась возможность написать письмо, вы все уехали из Прибалтики. Я даже мать с отцом нашел только через пять лет, но они ничего не знали о тебе. Впрочем, тогда я уже служил во французском иностранном легионе и был женат.

Алла нервно отхлебнула кофе. Она в то время ещё была не замужем. Ромка предал её первым, но она почему-то не почувствовала обиды.

— Твоя жена – француженка?

— Я давно с ней развелся. Мне через три границы друзья везли кусочек сала с такими мясными прослоечками, а эта дебилка выкинула его в помойное ведро. С тех пор я зарекся жениться на иностранках. Впрочем, и с русскими мне повезло немногим больше.

— И как же с таким боевым прошлым ты оказался здесь… на Дворцовой площади?

— В один прекрасный момент мне надоело воевать. Ты знаешь, на что похож сбитый в воздухе самолет? На огромную огненную хризантему, в центре которой окно в ад. Я несколько раз был ранен. Но окончательно решил свалить, когда меня подбили над Сомали, и наш экипаж попал в африканскую тюрьму. Пока посольство договаривалось о нашей выдаче, мы выдержали такое, что меня теперь ничем не напугать.

«Бедный мой мальчик, через что же тебе пришлось пройти»

— И что же потом?

— Поскитавшись по Европе, я вернулся на родину. Скопленных денег хватило на комнату в коммуналке. И теперь занимаюсь только музыкой. А как эти годы жила ты?

«Боролась с болью от потери».

— Да, собственно, не о чем рассказывать. Муж, дети. Работаю адвокатом. Всё, как у всех. О такой жизни не пишут романы.

— Отец рассказывал, что ты два года ждала моего возвращения, прежде чем уехать.

«Нельзя уехать от себя».

Алла вздохнула и посмотрела на улицу. Время уже шло к рассвету и проспект, наконец-то, опустел. В кафе практически не осталось посетителей.

— Пора, скоро закроют кафе.

— Приглашаю в гости. Здесь всего-то четверть часа ходьбы до моего дома. Живу вдвоем с дочерью.

— Эта девушка со шляпой твоя дочь?

— Да, Алечке семнадцать лет. Она у меня такая же независимая и своевольная особа, какой была в нашей юности ты. Я видел много стран, и встречал множество женщин. С некоторыми даже был близок, но любовь к тебе так и осталась самым лучшим, что было в моей жизни. Ты такая красивая… настоящая.

Алла встала с места.

— Мне пора. Я рада, что мы встретились.

— Приходи вечером на Дворцовую площадь.

— Постараюсь.

Алла шла по улицам просыпающегося города и чувствовала, как отступает какая-то незримая тяжесть, что все эти годы угнетала и мучила её, не давая радоваться жизни.

Ромка выжил, занимался любимым делом, и, кажется, был счастлив. Да, в этом седовласом музыканте ничего не осталось от того чудесного мальчика, в которого она была когда-то влюблена. Да и был ли Ромка тем, каким она его представляла? Может, мудрая судьба сделала правильно, что их развела? Но главным для Аллы всё же было само осознание, что Ромку отняла у неё не смерть, а сама жизнь.

Как там…

«Смерть стоит того, чтобы жить,
А любовь стоит того, чтобы ждать»

Источник

Понравилось? Поделись с друзьями:
WordPress: 9.77MB | MySQL:86 | 0,224sec