Поудобнее устраиваясь в кровати, я думал о новой знакомой рыжей бестии.
Вспоминал ее широко распахнутые мне навстречу карие глаза, задорную насмешливую улыбку, манящие изгибы ее точеной фигурки…
Наш прощальный жаркий поцелуй у ее подъезда только раззадорил нас обоих, но мой страстный продуманный натиск встретил неумолимый отпор. Даже самые продвинутые и раскрепощенные девушки носятся с глупым правилом трех свиданий. Как будто их нельзя бросить после этого! Или лишний ужин выпрашивают? Перестав мечтать об обнаженной горячей красавице в своих объятиях, я так сердито роптал в душе на недалекий меркантильный женский пол, что незаметно уснул.
Проснулся я от того, что плечо затекло под чьей-то прильнувшей ко мне головкой. Привычным движением обнял заснувшую на мне девушку, ловко перекатил на ее бок, и только совершив эти движения на полном автомате, я вспомнил, что засыпал один, мало того, тактильные ощущения очень сильно отличались от привычных. Затейливо выругавшись про себя, я зажег настольную лампу.
В моей огромной, призванной производить впечатление как размерами, так и дорогим изысканным бельем, постели холостяка, в которой перебывало бесчисленное количество самых разнообразных прекрасных дам (ну, положим, я знаю, сколько их было, но, как джентльмен, не скажу, и прошу заметить, ни одна не ушла недовольная), лежало маленькое, толстенькое мохнатое существо с торчащей в разные стороны бородой, и как ни в чем не бывало, похрапывало!
От негодования я потерял дар речи, но не способность действовать. Первое, что я сделал — это сорвал любимое теплое одеяло с нагло сопевшей зверушки.
— Чего тебе, неугомонный? — тут же ворчливо отозвался незваный незнакомец, — думал, хоть одну ночь нормально поспим, без девок твоих шумных, — сердито закончил он, приоткрывая один глаз.
— Да ты кто такой? — я просто оторопел от такой наглости, собираясь выкинуть в окно разговорчивого гостя.
— Опять двадцать пять. Вот въезжают, живут, благами всеми пользуются запросто так, а чуток прижало — так кто ты? Домовой тутошний, кто же еще! Антоха, — неприветливо представился он, — немолод я уже, срам твой слушать каждую ночь, а раковина на кухне неделю как засорена! И молоко в холодильнике — прокисло!
Ну засорена. Может, и прокисло, я вообще не помнил, есть у меня молоко в холодильнике или нет. Я дома-то и не ем совсем. И что значит «запросто так»? Я немалые деньги за эту развалюху плачу, между прочим! Ну, может, и не развалюху, но точно немалые!
Словно прочитав мои мысли, домовой ухмыльнулся.
— Думаешь, платишь за квартиру, и хватит? Мужик он хозяином быть должен, а для порядку жену справную давно привести пора! Чтоб с утра пораньше у печи хлопотала!
— Да нет у меня никакой печи, — совсем растерялся я.
— Надо будет — подсоблю, сделаем и печь, — покровительственно подмигнул мне Антоха.
Несмотря на абсурд ситуации, мне почему-то резко расхотелось ругаться, под пристальным взглядом сердитых глаз домового глаза мои закрылись, и я моментально заснул.
Проснулся один, под яркими лучами солнца квартира привычно сияла пылью и беспорядком, и я посчитал, что мне приснился дурной сон.
Вечером в баре я познакомился с захмелевшей еще до встречи со мной смешливой блондинкой, и она, почти не ломаясь, после двух коктейлей согласилась на продолжение вечера в моей скромной обители.
Наши поцелуи уже в лифте становились все горячее, не отрываясь от ее жадных губ, я вслепую нашарил и открыл дверной замок. Я отступал спиной вглубь квартиры, не выпуская ее из объятий, втайне рассчитывая обойтись без обещанного кофе — сразу без прелюдий показать ей мою красивую спальню.
Надо сказать, в своей квартире я ориентировался прекрасно, и с закрытыми глазами, и в любой степени опьянения. Поэтому то, что я вдруг пребольно впечатался спиной во что-то громоздкое, заставило меня подумать, не ошибся ли я квартирой, как в знаменитом фильме, который мы традиционно смотрим под новый год.
С глубокой досадой обернувшись, я увидел, что вместо моего прекрасного стеклянного кофейного столика, практически посередине гостиной, занимая собой более ее половины, стояла впечатляющих размеров печь. Мне даже послышался тихий скрипучий голос: «Не благодари!» Гостья тоже увидела и оценила печь, захихикав: «А ты оригинал».
— Слышь, оригинал, чем в постель девку волочь, проверь сначала, борщ она готовить умеет? — снова заскрипел домовой, но я готов был поклясться, что слышал его только я.
Настроение было испорчено окончательно. Мысль заниматься чем-либо на глазах у наглого домового, проявившего поразительную прыть в постройке печи, вызывала глубокое отвращение. Оставалось выпроводить разгоряченную гостью, что мне удалось не без труда.
Закрыв дверь, я в ярости кинулся обыскивать жилище с праведной целью избавить его навсегда от посторонних бородатых обитателей, не разделяющих со мной бремени квартплаты, но портящих мне полностью устраивающую меня жизнь. Сметливый домовой бесследно испарился, и если бы не печь, которая стояла огромным немым укором произошедшему, я бы снова подумал, что все навеяли винные пары.
Я присел под злополучной печью прямо на пол, уныло обхватив голову руками. Легко и непринужденно отделаться от домового не удалось, и кто знает, какие коварные планы есть еще у него в голове. Сменить квартиру? Для этого надо найти новую, заплатить риэлтору, а еще как-то объяснить нынешней квартирной хозяйке появление нового, весьма неожиданного предмета мебели в ее частной собственности. Да и не последует ли за мной навязчивый Антоха? Мои знания о домовых были весьма ограничены, но вроде бы домовой был привязан к жилищу, или нет?
Поиску справочной информации о быте домовых помешал звонок в дверь. На меня столько свалилось за последние сутки, что поздний звонок не вызвал моего удивления, и я открыл дверь. За дверью стояла хрупкая девушка в шортах и свободной рубашке, ворот которой она теребила левой рукой.
Приглядевшись внимательнее к ее миловидному расстроенному лицу, я вспомнил, что не раз встречал ее в подъезде: она была полностью в моем вкусе (крутые бедра, осиная талия), и встретив такую в баре, я бы обязательно приударил за ней, но с соседями и коллегами — никогда (я мужчина строгих принципов).
— Добрый вечер, — прервала мои размышления девушка, — Вы извините, что я так поздно, но Вы вроде бы никогда рано спать не ложитесь, — лукаво добавила она, — а мне очень, очень нужно с Вами поговорить! — она по-детски доверчиво сложила руки в умоляющем жесте.
— Добрый, конечно, заходите! — я широко распахнул дверь, пропуская ее в квартиру, — чай, кофе?
— Нет, спасибо! — она явно нервничала, и ошарашенно пялилась на многострадальную печь, — понимаете, тут такое дело! Только не сочтите меня сумасшедшей!
Ко мне привязался домовой, — закончила она шепотом.
Чайник, который я все же галантно решил поставить, с грохотом вылетел из моих рук.
— Он требует от меня, чтобы я завела семью, или хотя бы нашла себе мужчину. Понимаете, у меня карьера, мне это совсем не интересно! Вот я и подумала, может Вы поможете: мы сделаем вид… Совсем ненадолго!.. — она оттарабанила, видимо, заранее заготовленную речь очень быстро, зажмурившись и собрав в кулак все свое нехитрое мужество. Это было мило и очень по-женски, и я невольно даже залюбовался скромной соседкой. Я понял, что эта робкая девушка и есть мой выход из неразрешимой ситуации.
— Да, с радостью, — я решил не говорить про свои схожие проблемы, — я помогу.
На следующий день девушка возилась у моей печи — плиты (она сказала, что готовить в печи не умеет, и чтобы я даже не заикался на эту тему, а так как я не знал, как и чем ее — печь — растапливать, я и не настаивал, надеясь, что для домового сойдет и так). Я же, геройски пыхтя, чистил сток раковины. И что только люди в семейной жизни находят? Жалкие идиоты.
Накануне мы договорились, что поживем вместе неделю, но уже первые часы «семейной жизни» меня необычайно бесили. Я сделал вид, что не слышу предложения новоиспеченной «жены» позавтракать, схватил куртку и удрал на работу.
Но время бежало быстрее, чем я думал.
Было непривычно приходить в чистый дом, где меня ждала моя незнакомка — соседка. Мы ужинали, я смешивал коктейли, и мы, забравшись с ногами на гордость моей квартиры — широкий подоконник (а вовсе не печь!), болтали обо всем на свете.
«Жена» оказалась интересной собеседницей, наши разговоры очень отличались от привычного мне легкого флирта, я не пытался поразить ее мужеством, щедростью, умом, кажется, впервые за долгое время я мог быть самим собой. Мы словно оказались приятными друг другу попутчиками в купе поезда, который через семь недолгих дней привезет нас к пункту назначения.
Потом она засыпала в моей постели, и я, не трогая ее, согласно нашему молчаливому соглашению, долго лежал рядом без сна, прислушиваясь к ее ровному дыханию, и временами разглядывая чуть приоткрытые милые губы, слегка вздрагивающие во сне реснички. Я отодвигался на другой край кровати, открывал книжку на смартфоне, придвигался снова, и, в конце концов, сладко засыпал.
На шестой день из дома пропала печь, и на ее месте возник пропавший стеклянный столик. К тому времени я, конечно, не сдержался, и поведал своей подруге по несчастью всё, что было связано и с домовым и печью.
Вернувшись домой, и зафиксировав перемены, мы бросились друг другу в объятия — ведь, кажется, Антоха купился на нашу хитрость и отстал от нас обоих. Я кружил ее по комнате, она подняла ко мне счастливое лицо, и я не выдержал, и поцеловал эти милые губы. Опомнились мы только через пару часов, после того как несколько раз нарушили наше соглашение.
Утром она собирала вещи, а я маялся рядом, не зная, как приступить к неловкой беседе.
— Останься, — наконец просто сказал я.
— Не могу, — она подняла на меня свои чистые глаза, почему-то влажные, словно полные слез (утренней росы — поэтично произнес голос внутри меня и мне захотелось треснуть по голове этого проснувшегося неудачливого романтика, но бить самого себя в ее присутствии было неловко), — я все время играла роль: я не люблю готовить, убирать, я сижу допоздна вечерами на любимой работе…
Я качал головой (все это было неважно), прекрасно понимая, что она уйдет и я ничего не смогу с этим поделать.
Пару дней было тихо, Антоха не появлялся, печь тоже. Совершив набег на любимый бар, я познакомился с двумя раскрашенными девицами, но не сумев преодолеть отвращения от их тошнотворного хихиканья и пошлых поверхностных тем, ушел домой один.
Дома подушка еще хранила запах ее волос. Я застонал, поняв, что коварный домовой все же исхитрился перекроить мою жизнь, что-то навсегда сломав во мне, и при этом я чувствовал себя гораздо несчастнее, чем раньше. Эх, Антоха — Антоха! Антоха?
Я вскочил. Можно же все исправить. Пойду к ней, скажу, что Антоха снова возник у меня дома, грозил, делал гадости, и мне необходимо ее присутствие — на неделю, может, на месяц? Я лихорадочно натягивал штаны, бешено скача по квартире на одной ноге. С трудом совладав с не желавшей застегиваться рубашкой, я вылетел на лестничную площадку и нос к носу столкнулся с долгожданной соседкой.
— Ты знаешь, — робко сказала она, поднимая на меня глаза, — он приходил опять.
Я улыбнулся и подхватил ее на руки, возвращаясь в квартиру, — надеюсь, что теперь навсегда нашу квартиру.
Где-то вдали скрипуче смеялся Антоха.
Автор: Оксана Есипова
