— Иди отсюда! Иди отсюда, хромоног — осьминог!
Восьмилетний Васька прыгал и кривлялся, как обезьяна. Другие мальчишки смеялись.
Илька закусил губу, но не заплакал. Постарался идти побыстрее, не получилось. Нога предательски подворачивалась, не желая ступать хоть мало-мальски ровно, и Илька, словно подбитый утёнок, неуклюже заковылял подальше от детской площадки.
— Илька — килька — колбаса — хромоногая коза!!! — Летело в спину.
Выбравшись наконец на пустырь за домом, он сел, привалившись спиной к старому сараю, и тихо заплакал.
Слезы, так долго копившиеся, падали на траву, на белые пушистые головы одуванчиков, на муравьев, торопливо снующих по узенькой едва заметной тропке.
«Бегут.»- С завистью подумал Илька. Он-то, наверное, никогда бегать не сможет. Все бы отдал, чтобы просто стремительно пронестись по двору с мячом, как другие.
За что они его так не любят? Он ведь ничего плохого им не сделал, мальчишкам. Ну, не такой, как они, что поделаешь.
«Что поделаешь…» — Так бабушка всё время говорит.
А мама сердится за это и отвечает: «Поделаешь! Надо делать! Сдаваться нельзя!»
Ильке шесть лет. И всё время его лечат. Только не получается ничего. Одна нога не хочет расти никак. Доктор сказал, что скоро Ильке наденут специальный аппарат, есть такой, который вытянет ему косточку, и он сможет ходить ровно. О том, чтоб бегать, Илька даже мечтать боится. Хоть бы просто не хромать.
Он вытер лицо подолом майки и, зажмурившись, подставил его солнцу: пусть высохнет. Нельзя, чтобы мама увидела, что Илька плакал. Он сильный, он не сдастся!
Внезапно на лицо упала тень. Мальчик открыл глаза и вздрогнул. Не мигая смотрели на него два черных глаза. Крупный мокрый нос, аккуратно втягивал воздух. Собака!
— Ой, мамочки… — Еле слышно, одними губами прошептал Илька, понимая, что он-то уж точно убежать не сможет.
— Берта! — Раздался вдруг голос.
Собака скрылась в траве. Илька попытался встать, но сразу не получилось. Оперевшись рукой о стену сарая, он начал медленно подниматься, когда услышал:
— Привет! Это тебя Берта напугала?
Перед ним стоял совсем взрослый мальчик, лет тринадцати, держа на поводке красивую крупную овчарку.
— Н-нет. Ну, то есть да. Немного.
— Не бойся, она никогда не тронет. С ней раньше папа занимался, а теперь я. Тебя как зовут?
— Илька. Илья.
— А меня Матвей. А почему Илька, а не Илюшка?
— Мама в детстве очень любила читать рассказы одного писателя про мальчишек, приключения, корабли. Там мальчиков всегда звали как-то необычно: Журка, Тим, Кашка. И Илька, кажется, тоже был.
— А плакал ты чего?
— Я не плакал. — Илька потупился. — Нет, неправда, плакал. Только ты не подумай, я не от боли там… Просто обидно.
Матвей внимательно смотрел на Ильку и молчал, давая тому выговориться. Но Илька тоже замолк, продолжая вглядываться в землю. Тогда новый знакомый аккуратно взял его за плечо и слегка встряхнул:
— Тебя мальчишки обидели? За дело? Или так просто? Помощь нужна?
— Нет. Они не хотят со мной… Потому что я, ну, не такой, как они. И никто не будет дружить… — Голосок у Ильки дрогнул, он сбросил всё ещё лежащую на его плече руку, неловко развернулся и, втянув голову в плечи, заковылял прочь. Берта, до этого спокойно лежавшая в траве, вскочила и вопросительно посмотрела на хозяина.
— Илька! Постой !- Матвей в два шага поравнялся с уходящим мальчиком. — Почему никто? Я буду. И Берта! Берта, будешь дружить с Ильёй? Поздоровайся!
Овчарка села и гордо протянула Ильке свою большую, пожалуй, толще его руки, лапу. Илька взял её двумя руками и стоял, оглушенный каким-то своим детским удивлением от свершившегося неожиданно чуда. У него будет друг! Нет, у него будет два друга! Взаправдашних! И таких…!
— Ты куда хотел идти? Домой? Или можешь ещё погулять? — Матвей смотрел на Ильку и никуда не уходил. — Мы просто не погуляли ещё как следует. Берте надо побегать. Ой, прости. Ничего, что я об этом говорю?
— Я. Нет. Я могу погулять. Только… — Илька почувствовал, что опять вот-вот заплачет. — Я мешать вам буду, наверное. Я же не смогу… бегать.
— А и не надо. — Беззаботно отозвался Матвей. — Я и сам не собираюсь. Илька, ты же палки бросать умеешь? Мы будем бросать, а Берта приносить. Хорошо?
Они по очереди бросали палку, а овчарка приносила её до тех пор, пока не набегалась и не улеглась рядом. Но уходить не хотелось. Мальчики переместились вслед за убежавшей тенью, и продолжали болтать. Незаметно Илька рассказал Матвею всю свою коротенькую и не очень весёлую жизнь. Его новый друг слушал внимательно, всё время задавая новые и новые вопросы. А потом вместе с Бертой пошёл проводить Илью до подъезда. Жаль, что мальчишки со двора разбежались куда-то. Вот бы глянули, какие теперь у него друзья!
— Илька, пока! Ты уж извини, что я всё время болтаю. Отец меня так и зовёт — таратор. — Матвей засмеялся. — И знаешь, спроси, пожалуйста, у своей мамы, книжки какого писателя она читала в детстве, ну, того, про которого ты говорил. Ладно?
— Ладно… Матвей, — Илька нерешительно дотронулся до Бертиной широкой спины — а ты ещё придёшь?
— Приду! Ты завтра дома? Вот завтра и приду. Пойдёшь опять с нами гулять?
Вечером Илька взахлёб рассказывал о своих новых друзьях. Глазёнки его горели, щёки раскраснелись, когда он описывал, как играл с Бертой, о чём разговаривал с Матвеем.
— Ой, мам, а про какого писателя ты мне говорила, который про мальчишек пишет? Это Матвей попросил узнать! Он очень умный, мам! И книжки читать любит!
— Что читать любит, это хорошо. Тебе бы не мешало взять пример с него, а то ты только по слогам научился. И то ленишься. А писатель этот Владислав Крапивин. Запомнишь?
Матвей пришёл и завтра, и на следующий день. Он взял в библиотеке книжку и предложил Ильке читать её вместе. Книжка называлась «Колыбельная для брата». Про мальчишек. Но там не было морских приключений, кораблей и захватывающих историй, и Илька заскучал. Заметив это, Матвей спросил, не будет ли Илька против, если он дочитает книгу сам, а вместе они потом найдут что-то другое. Илька против не был. Зато они с Матвеем оборудовали небольшой штаб на пустыре и часто приходили туда с Бертой.
— Что у такого большого мальчика может быть общего с нашим Ильёй? — Тревожно спрашивала бабушка. — Я не понимаю.
— Я сама не понимаю. — Отвечала ей мама. — Но посмотри на Ильку. У него будто крылья выросли! Он даже читать начал без принуждения. Матвей — хороший, добрый мальчик, я это чувствую.
— Папа, — говорил отцу Матвей, — Илька хоть и маленький, но какой-то совсем взрослый. Помнишь, ты всегда жалел, что у меня нет брата?
— Сынок, ты взял на себя большую ответственность. — Отец Матвея озабоченно тёр переносицу. — Ты же понимаешь, что здесь нельзя предать, нельзя обмануть.
Что бы сказала мама?
И только Берта ничего не думала. Она радостно облизывала Ильке лицо и руки при встрече и радовалась, что гладят её теперь в два раза больше.
Памяти Владислава Крапивина…
