Эйфория охватывает в первые пять минут. Остальное – только работа. Дима Билан стал на день добровольным лесным пожарным.
Через несколько часов тяжёлой и однообразной работы – заливания водой дымящегося болота – ярко-красная форменная боёвка добровольного лесного пожарного покрылась черными пятнами грязи, как, собственно, и всё остальное: берцы, руки, каска, лицо. Потом, вернувшись домой, Дима признается, что с трудом разгибает спину.
Торфяник на границе Рязанской и Московской области горит с июня. После неудачных армейских стрельб в Сельцах загорелся лес, от него – торф. Огромными усилиями лесников, пожарных и добровольцев лес потушили. Торфяник в Московской области – тоже. А в Рязанской очаги остались, и когда в начале осени стало жарко и сухо, они разгорелись с новой силой.
Их-то и поехали тушить Добровольные лесные пожарные Центрального региона (это у них красные боёвки) и Greenpeace, а вместе с ними – Дима Билан. Он давно хотел попробовать тушить, собирался поехать в Сибирь, когда там полыхало. Даже бодиарт демонстрировал на концертах: деревья в огне. Спрашиваю Диму, почему такой интерес именно к пожарам? Отвечает: «Может быть, потому что это схоже со мной. Я тоже человек-пожар, всё время в огне каком-то нахожусь».
С пожарами Дима в жизни если и сталкивался до этого, то исключительно по творческой линии. В 2010 году, когда крупные города задыхались в дыму от горящих торфяников, тридцатилетний Дима вместе с друзьями снимал на природе короткий фильм «Театр абсурда». «Мы думали, брать дым-машину для съёмок или не брать. Дым делает кадр живее, одухотворённее. Взяли и поняли, что она вообще не нужна: и так везде дым. И мы с этим дымом дня три снимали в лесах. Даже весело было. Теперь я понимаю, как обычный человек думает о горении торфяников. Не буду говорить за всех, но мне кажется, у людей есть какое-то поверхностное понимание пожаров».
Окончательное понимание серьёзности положения пришло этим летом, когда Дима наткнулся в Интернете на снимки из космоса. «Половина земли была выжжена, и написано: пожар в Сибири убил столько-то. Я был в шоке. Оказалось, это фейк. Тогда я стал разбираться, понял, что горит не сплошной линией, а очагами. Но меня всё это задело. Захотелось сделать что-то руками. Я пока не возьму на себя смелость сказать, что я почувствовал себя пожарным, но многое понимаешь. Тут ты видишь, что ты делаешь, что ты можешь на что-то повлиять».
И вот – торфяник. Добровольные лесные пожарные были очень впечатлены тем, что это была не фотосессия на пожаре, а честная и качественная работа вместе с другими волонтёрами. «Эйфория охватывает в первые пять минут. Остальное – только работа. Мы тут один день, и спина, конечно, хрустит. Я хочу отдать должное тем людям, которые этим занимаются каждый день, едут в другие области, причём постоянно. Это очень круто…»
Через день Дима приехал в офис Greenpeace. Решил, что хочет поддержать добровольных лесных пожарных ещё и материально, сделав большое пожертвование. «Я понимаю, съездив сейчас с ребятами в Рязанскую область, что и техника очень много приносит пользы. И это стоит денег. А потом, сколько альтруистов вообще, которые не просят ничего. Часто люди ездят за свой счёт, со своим бензином. Мне очень хочется быть причастным, чтобы какую-то капельку можно было привнести и представить себе потом, что где-то, какой-то квадратный метр местности она помогла потушить. И теми ресурсами, которыми я обладаю – именем, может быть, какой-то частью денег – я с удовольствием делюсь, я понимаю, что они пойдут на дело абсолютно точно».
