Максим очень обрадовался, увидев объявление о сдаче комнаты в коммунальной квартире. Новый город, нужно как-то начинать обустраиваться, а тут подвернулся такой вариант, да еще и рядом с работой. Все было как нельзя кстати!
Мужчина, недолго думая, связался с владельцем квартиры и уже через два дня заселился в комнату.
Обычная комната, с минимумом мебели, пыльным окном, выходящим во двор. В небольшом буфете даже была кое-какая посуда, а в шкафу – постельное белье.
Максим поинтересовался у хозяина по поводу соседей в коммуналке, но тот лишь сказал, что они обычные люди, как везде.
-Ну, и на том спасибо! – ответил новый жилец.
Мужчина не спеша разложил на полках свои вещи, сходил в магазин за продуктами и, наконец, зашел на кухню.
Чистая, с выкрашенными в серый цвет стенами, она встретила Максима тишиной, лишь изредка нарушаемой капанием крана.
Макс приготовил себе яичницу, нарезал ломти хлеба и приготовился, было, уже пообедать, как из форточки раздался трескучий женский голос.
-Да чего ты ему пустышку суешь? Есть он хочет, водички бы хоть дала попить, окаянная! Понарожают, а потом не знают, как растить! Тьфу!
Голос принадлежал соседке Максима, Анне Федоровне. Она жила в этом доме уже много лет, и весь двор четко и в подробностях знал, что она о них думает. Анна Федоровна делала замечания, давала ценные советы, ругала и воспитывала. Выход ее во двор сопровождался тяжелым вздохом гуляющих. Мамочки с колясками уходили подальше, мужчины, сидящие за столом и играющие в шахматы, тесно прижимались друг к другу и старались не встретиться взглядом с грозной бабушкой Анной.
Максим прислушался. Анна Федоровна теперь отчитывала дворника, ведь этот остолоп мел пыль совершенно не в ту сторону. Дворник тихо кивал и мечтал провалиться сквозь землю.
Потом был ее монолог «в космос» о том, когда же все это кончится, и как было хорошо раньше-то. Раньше – это когда ее сын Борис был маленьким мальчиком и ходил с мамой на концерты в местный клуб.
Через час прогулки, выполнив норму замечаний и наставлений, Анна Федоровна вернулась домой.
-Наверное, сейчас обедать придет! – решил Максим. – А подогрею-ка я чайничек. Авось, подобреет старушка!
Хлопнула входная дверь, Анна Федоровна, что-то напевая, зашла на кухню, попила водички из кувшина, стоящего на маленьком столике в углу, и только потом заметила нового жильца.
-Здравствуйте! Хотите чаю? – сразу пошел в атаку Максим. – У меня тут зефир есть, свежий, вкусный! Будете?
Анна Федоровна оглядела мужчину с ног до головы и строго ответила:
-Некогда мне ваш чай пить! Сидят тут, лодыри, чаи гоняют, а работать кто будет?
-Да я с завтрашнего дня только выхожу, — попытался оправдаться Максим, но старушка его не слушала. Она достала из холодильника провизию и стала разогревать обед на плите. Скоро с работы придет сорокалетний Борюсик. Нужно успеть все подготовить.
Борюсик был единственным сыном женщины. Они до сих пор жили вместе, потому что Борюсику не везло в любви. Женщины бросали его, едва начав встречаться. Бедолага был зол на жизнь, а потому и на мать, которая ему эту жизнь подарила.
Анна Федоровна прислушалась. Вот скрипнула дверь их комнаты, значит, сын пришел с работы. Старушка как-то сразу сникла, вся важность слетела с нее, как панамка в ветреную погоду. Женщина быстро схватила кастрюлю и потащила ее к себе в комнату.
-Ох, батюшки, ох, опоздала! – причитала она. – Сейчас опять ругаться будет!
Борис ругал ее за все. Муха на окне – мать плохо следит за домом. Суп соленый – мать совсем разучилась готовить и только портит продукты. Дождь, снег, жара, извержение вулкана, о котором рассказывали по телевизору, – во всем, так или иначе, была виновата бедная Анна Федоровна.
-Мать! – раздался голос Борюсика. – А чьи это в прихожей ботинки стоят? Чужой в доме?
-Нет, что ты, нет! Это новый сосед. Я еще не знаю, как его зовут, — Анна Федоровна с испугом посмотрела на хмурого Бориса. – Но я узнаю, тебе все передам!
-Ушел, значит, Олег! Теперь сдавать будет… Нехорошо это! – в двух словах описал создавшееся положение мужчина, быстро вычерпывая суп из глубокой тарелки с пальмами на донышке.
Что конкретно нехорошо, он уточнять не стал. Пусть сами догадаются…
Потом Анна Федоровна бегала на кухню и подогревала котлеты, наливала компот и чистила от кожуры яблоко.
-Тоже решили пообедать? – спросил ее Максим.
-Да я потом, сына накормлю, сама поем.
-А сколько сыну годочков-то?
-А тебе-то что? Сколько ни есть, все его! – Анна Федоровна грозно посмотрела на новенького. – Не болтай, а лучше пол подмети! Вон, сколько крошек от тебя. Тараканов, что ли, разводишь?
И ушла провожать Бориса на работу.
-Да, дела… — протянул Максим, ероша волосы на голове.
Постепенно Максим привыкал к новому жилью, познакомился со всеми соседями.
Встречая Анну Федоровну на улице, он всегда слышал, как она отчитывает каждого встречного. Тогда ее плечи расправлялись, голос становился сильным и уверенным, она, как будто, вырастала сантиметров на тридцать и гордо ходила по тротуару.
А дома, когда с работы приходил Борюсик, старушка вновь «пряталась в свою раковину», сжималась до состояния соломинки, что-то бормотала, угождая сыну.
-И давно у них так? – спросил как-то Максим у Виталия Яковлевича, еще одного жильца этой коммуналки.
-Давно. Как муж ее помер, так и буянит Борька. А она боится его, да и любит безмерно. Ведь один он у нее на свете остался! – Виталий Яковлевич развел руками. – Что тут скажешь…
-Да, зато на других она горласта орать, — пробубнил Максим, вспомнив, как Анна Федоровна обругала его на весь двор за то, что он ставит тапки не на то место. Какое «то», она объяснять не стала, потому что по тротуару уже шел ее Боря в предвкушении ужина.
-Не обижайся на нее. Ей тоже пар выпустить надо.
Мужчины сидели на лавке у дома и перебирали картошку в большом мешке, отбирая лучшие корнеплоды для посадки.
-Ладно, не злюсь я. Обидно просто! – Максим поднял голову и увидел, что Анна Федоровна затеяла мыть окна, взгромоздясь на стремянку.
— Ну, вот куда она полезла? Упадет, переломает себе все! – вдруг сказал он и осмотрел взглядом двор.
-Борис! Иди, матери помоги! Упадет еще, ты в накладе останешься! – обратился он к Боре.
Но тот только махнул рукой.
-Ничего, справится…
Максим так не мог. Он тихо постучал в комнату Анны Федоровны и открыл дверь. Старушка на дрожащих ногах стояла на лестнице, возюкая тряпкой по стеклу.
-Давайте, помогу! – предложил ей мужчина.
Она грустно посмотрела на соседа, пожала плечами и вздохнула.
-А давай! Помоги слезть только, в спину вступило, пошевелиться больно!
Максим аккуратно снял легкую, как девочка, соседку и посадил в кресло.
-Ну, как же вы так, Анна Федоровна? Бориса бы попросили!
-Попросишь его, как же! А ты не лезь не в свое дело! Вот тряпка, вот вода, помогай, раз пришел.
И отвернулась.
Максим принялся аккуратно протирать стекла, слушая, как они скрипят под скомканной газетой.
Анна Федоровна ходила по комнате, перекладывая вещи с места на место, и тайком рассматривала своего помощника. Курчявые волосы, крепкая фигура, быстрые, уверенные движения.
-Хороший парень, рукастый! – одобрительно подумала она.
-Все, Анна Федоровна! Готово, принимайте работу!
Стекла блестели. Максим постарался на славу.
Старушка только собиралась что-то ответить, как вошел Боря. Он грозно осмотрел стремянку, ведро с водой, Максима, который любовался своей работой, пустой стол, потом прикрикнул на мать, чтоб поскорее кормила его.
Анна Федоровна засуетилась, заквохтала. Максим забрал ведро и со вздохом вышел в коридор.
Через несколько месяцев Бориса уволили с работы. Теперь он сидел дома или во дворе и проклинал свою жизнь, а заодно и мать, что всегда маячила где-то рядом, стараясь угодить расстроенному сыну.
Как-то вечером, вернувшись с работы, Максим застал Анну Федоровну плачущей на кухне. Виталий Яковлевич суетился рядом, стараясь успокоить ее, но женщина не унималась.
-Что случилось? – спросил удивленный Максим.
-Борю забрали!
-Куда?
-В полицию. Он подрался с кем-то, вот и забрали.
Анна Федоровна зарыдала еще громче.
Максим спокойно взял чайник, налил воды и поставил на плиту. Такая новость совершенно не расстроила его.
-Анна Федоровна, — сказал он. — Вы так убиваетесь, как будто он умер, ваш Борис. Да вернется, посидит за хулиганство и вернется. Так ему и надо.
Анна Федоровна заговорила.
-Дык, этого-то я и боюсь! Вернется, еще больше буянить будет! Что делать-то мне?
Максим задумался. Перевоспитать сорокалетнего мужика – дело практически бессмысленное. Но попробовать стоит, раз даже сама Анна Федоровна признала ситуацию «из рук вон»..
-Ладно, все хорошо будет. Сделаем все, что сможем. Только мне помощь будет нужна, — сказал Максим, допивая чай с клубничным вареньем. Его сообщники с готовностью кивнули.
Борис отсидел 15 суток и шел домой очень злой.
Поднявшись по лестнице, он вынул из кармана ключи и попытался открыть замок. Но ключ почему-то не подошел.
-Что за ерунда? Замок, что ли, поменяли? – сказал он и позвонил в звонок. Дверь открыла какая-то незнакомая женщина с ребенком на руках.
-Вы к кому? – строго спросила она, пока малыш пускал слюни и размазывал кашу по лицу.
Борис даже немного растерялся. Он еще раз проверил, его ли это этаж, дверь.
-Я тут живу! Пустите! – он шагнул за порог, оттолкнув женщину. Та сразу заверещала, заохала, что пришли жулики и сейчас будут ее грабить.
Из комнаты выскочил Максим.
-Дорогая, что такое? Кто это? – он указал рукой на Бориса.
-Не знаю, он меня толкнул, говорит, что живет здесь. Вызывай полицию!
-Максим, ты что, не узнаешь меня? Я Боря, живу здесь с матерью. Вот в этой комнате! – он указал рукой на деревянную, покрашенную коричневой краской, дверь.
— Вы что-то путаете! Не было тут никакого Бориса. В этой комнате живет Анна Федоровна с мужем. У нее две прекрасные дочки.
Борис, не дослушав, распахнул дверь своего жилища и вбежал внутрь.
Там, за круглым столом, накрытым скатертью, сидели и пили чай с тортом Анна Федоровна и Виталий Яковлевич. Оба в домашних халатах, веселые и румяные.
-Мать! Это что такое? – Борис не мог поверить своим глазам. Мебель, обстановка, даже шторы на окнах – все было другое. – Что происходит-то?
-Мужчина, выйдете отсюда! А не то я полицию вызову! – спокойно сказал Виталий Яковлевич и встал на ноги.
-Какая полиция, что ты мелешь! Это моя мать, а ты наш сосед. Что вы сделали с моей комнатой? Что вообще происходит?
Новоиспеченный муж Анны Федоровны сжал кулаки и пошел на незваного гостя. Тот отпрянул и жалобно посмотрел на мать.
Анна Федоровна спокойно ответила на его взгляд, допила свой чаи и только тогда обратилась к Боре.
— Молодой человек! – гордо сказала она. – У меня никогда не было сына. А если бы он все же был, то я воспитала бы его гораздо лучше, чем воспитали вас. Уходите! Оставьте нас в покое!
Борис хотел еще что-то возразить, но потом заметил на стене фотографию. Раньше на ней была его мать, отец и он, Борюсик. А теперь там красовались две худющие девчонки в обнимку с его родителями. Руки бедного мужчины затряслись, он судорожно вздохнул. Его нет. Его просто стерли, вычеркнули, отменили. Кто же он тогда, как теперь жить дальше? Как он теперь без мамы?…
Тут он почувствовал, что Виталий Яковлевич ведет его под локоток к двери.
Оказавшись выставленным в коридор, Борис побежал на кухню. Он стал осматривать все шкафчики и полки. Но не было там его чашки с якорями, тарелки с пальмами. Большой зеленый сервиз занимал все место на полках в кухне. А в углу стоял детский стульчик для кормления.
Борис закашлялся. На эти звуки пришел Максим. У него была борода, прядь волос спереди немного поседела.
-Вы все еще здесь? Вам же сказали, что вы ошиблись!
-Максик, миленький! Ты совсем-совсем не узнаешь меня? Борис я! Ну, вспомни, родной! – Борис встал перед Максимом на колени и жалобно смотрел ему в глаза.
— Нет, я вас не знаю. Я с семьей живу здесь лет десять. Вас никогда тут не было. Хотя, постойте! Как вы сказали, вас зовут?
-Борис я, Коноплев. В той комнате жил с мамой, а теперь она не узнает меня! – запричитал Боря.
— Ты бы, Боря, шел мимо! – вдруг резко оборвал его стенания Максим. – Я слышал, что лет тридцать назад тут жил какой-то Боря, мать свою мучил, говорят, постоянно орал на нее, жизни не давал, так она его «того», — Максим неопределенно поднял глаза к потолку.
-Чего? – не понял намека Борис, хотя в описании увидел свой портрет.
-Ну, признали самообороной в-общем. Уж очень дурной был сын у нее.
-И где она теперь?
-Не знаю, уехала. Анна Федоровна у нее комнату купила, кажется. Держите, выпейте водички, а то что-то вы побледнели. – Максим протянул гостю стакан с водой. — А теперь уходите!
Боря вышел из подъезда и пошел, сам не зная, куда. Кто он теперь, где ему жить, если даже родная мать отказалась от него, он не знал. Это не его реальность, это ошибка, глюк. Мужчину постепенно накрывала паника. А потом его вдруг потянуло в сон. Борис лег на лавку и уснул. Сны были тревожные. То мать пыталась его догнать, а он убегал, то он кричал на мать, а она плакала, то Виталий Яковлевич выводил его из квартиры, угрожая полицией…
-Борь! Боря! – чей-то голос ворвался в сон и настойчиво позвал. – Боря, да проснись ты!
Борис открыл глаза. Перед ним стоял дворник Федор.
-Ты чего тут лежишь?
-А ты, что, меня узнаешь?
-Да ты чего? Пьяный, что ли? Конечно, узнаю!
Борис вскочил и, шатаясь, побежал домой. Ключ подошел. Мужчина распахнул входную дверь, побежал по коридору и остановился у своей комнаты. Дрожащей рукой он открыл ее. Там за столом сидела мама и вязала что-то.
-Уже вернулся, сынок!
-Мама! Мама!! – закричал Боря, по-детски приплясывая, и быстро осмотрел комнату. Все на месте, и фотография, и шторы. Все стало, как раньше.
-Пойди, поставь чайник и разогрей себе суп! – строго велела ему Анна Федоровна.
Борис хотел, было, возразить, да не посмел. Побежал выполнять поручение.
С тех пор в коммуналке установился мир и покой. Анна Федоровна еще долго благодарила Максима за что-то, а вот за что, Борис никак не мог понять.
