Лет сорок назад это было. Жили мы тогда в Зауралье. Я работала в школе, муж — в колхозе. Сыну лет пять было.
Жили в деревянном доме на двух хозяев. Через стенку проживала старенькая бабушка по имени Авдотья. Но все звали её баба Дуня. Не помню, сколько ей было на тот момент лет. Жила одна, мужа уже не было. Хозяйство она не водила, во дворе бегали пять-шесть кур, на забаву, думаю, с которыми она любила разговаривать.
Лицо бабы Дуни изрезано глубокими морщинами, а глаза ласковые.
Не помню, по какому случаю поругались с мужем. Возвращаюсь с работы, весна на дворе, солнышко, тепло. Баба Дуня сидит на лавочке возле своего палисадника. Это её любимое место. Надо сказать, кто бы не шел мимо, всегда присаживался хоть на минутку возле бабы Дуни.
-Присядь-ка на минутку, милая. Присядь, присядь, — настойчиво попросила баба Дуня, видя, что я хотела пройти мимо.
-Вижу хмурая ты какая-то. Случилось что?
Не хотелось мне делиться с бабой Дуней своими проблемами. Я молчала.
-Ну не говори, коль не желаешь. Я сама тебе скажу, милая, потому как знаю, чего невеселая ходишь. С мужиком поругалась. У всех баб такие руганки.
Помолчав ещё немного и вздохнув, сказала:
-Ты, милая, задержись немного возля меня, я тебе кое-что из своей жизни расскажу.
Замуж я рано вышла, восемнадцатый годок шел, а Филе моему девятнадцать было. Перед войной у нас уже двое ребяток было. Ох, как трудно было одной! Но, слава Богу, Филя живой вернулся, немного раненый. Полегче стало. Радовались, что вместе теперь.
Я ведь, милая, пятнадцать детей родила. Мужики наши за годы войны истосковались по семейной мирной жизни, а особенно по жениной заботе и ласке.
Почему не избавлялась, так ведь страшно было на аборт к бабке- повитухе али ещё к кому, кто бабьим делом занимается, идти, были случаи, когда бабы опосля оправиться не могли. Ну, как на тот свет отправишься, а ребятишки сиротами останутся.
В живых-то у меня только пятеро осталось, остальные в младенчестве поумирали. Коля вот рядом живет, за мной приглядывает.
Филе моему я не перечила, понимала, через что мужики на войне прошли. Если вижу, что сердиться начинает, смолчу. Глядишь, и он отошел.
Берегла я Филю своего, каково было бабам, у которых мужики с войны не пришли.
Случай тебе расскажу.
Аккурат года через три опосля войны это случилось. Родила я, а молока мало было в грудях, и корова в запуске была. Вот мой Филя пошел на ферму, там подруга моя дояркой работала. Она ему и налила бутылку поллитровую молока. Спрятал он под рубаху под мышкой, рукой придерживал, чтобы не видно было.
Тогда это воровством было, наказывали строго. Как же этот сатана сосед прознал, мужа караулил. На обед Филя пришел и ложку ко рту поднести не успел — прибежали из конторы, зовут срочно, минцалер требует. За что, про что? Усмехнулся Филя — знамо, за что. Не вернулся он и к вечеру, в район увезли. Не знаю, как я ночь скоротала. Все передумала. Молоко в грудях совсем пропало.
Куда идти, у кого помощи искать? Только Бог моих ребятишек пожалел: ближе к обеду вижу — Филя мой к дому идет. Выбежала, плачу, смеюсь. Как выпустили — совсем, али нет. «Совсем, — говорит. -Там тоже люди, а не звери. Обсказал я ему, почему молоко домой взял, понял меня, и тоже фронтовик оказался.»
Закончила свой рассказ баба Дуня. Помолчали.
-Заговорила я тебя. Домой тебе пора. Напоследок ещё скажу: «Беречь надо мужиков, они стена наша, семья за неё прячется. А мы, бабы, подпорка их. В нужную минуту поддержим.»
Простая, житейская мудрость…
Автор: Ирина Бубнов
