Две моих бабушки жили в одной деревне. Они дружили, помогали друг другу, пока их дети не поженились. Любовь превратилась в террор, когда они начали делить общих внуков.
В глаза мы их называли ласково, а за спиной — Бабтаня и Бабанися.
Сначала мы отдыхали у папиной мамы, Бабанися которая. Мы обнимались с ней, обходили все хозяйство, здоровались со всеми животными и радовались раздолью. Отец заносил в дом наши вещи, а все соседи любопытно наблюдали за этим процессом.
Потом мы все садились за стол. Бабанися и пироги пекла, и вареньем угощала. Как только мы начали кушать, в “гости” приходила Бабтаня. Несла она с собой и ватрушки, и кексы, и молоко свежее.
Опять начинались объятия и веселые крики. Пока мы делились своими городскими рассказами, папа ремонтировал все, брался за мужскую работу, ведь деда не было.
Ночью отец отвозил Бабтаню домой. По дороге она устраивала допрос и заставляла его поклясться, что доступ к внукам будет одинаковым. Он кивал головой, отвозил ее домой и ехал обратно с огромными пакетами гостинцев. Даже самогон ему перепадал, надо же зятя задобрить.
Деревенская жизнь была совершенно другой. Завтракали не бутербродами, а вареной картошкой с кислым молоком. Еще бабуля давала всякие “цацки”: солености, грибы, яйца, мед. Днем обедали борщом, а вечером — кашей. Обязательно молоко и “цацки”.
Воскресенье мы любили больше всего — нам жарили картошку, а не варили. Разрешали не есть первое блюдо на обед, ведь бабушки пекли пироги. Ложки у нас были деревянные, ведь металлические доставали только на праздники. А еще по воскресеньям проходила “ротация”. Бабтаня нас караулила под окном и кричала:
— Анисия! Собирай мне внуков! Моя очередь!
Она могла часами ждать нас, так как Бабанися специально тянула время. Мы выходили с узелками, где хранилась одежда и “цацки”. После этого происходило слезное прощание.
Бабанися плакала так, что вся улица стояла на ушах. Чтобы вы понимали, разница от одного дома до другого — 200 м. Ехали мы к Бабтане в упряжке с Ночкой. Кобыла была уже старенькой, но со своей задачей справлялась на “ура”.
Через неделю опять происходил обмен. У Бабтани гостили еще и другие внуки, дети маминого брата, однако сцена прощания была такой же печальной и душераздирающей.
Мы тоже участвовали в этой скорби. Ну, как участвовали — хихикали в стороне под бабушкины рыдания. Мы бегали на протяжении дня то к одной бабуле, то к другой, лишь ночевали у той, чья “очередь”. Однако ритуалам никто не изменял.
Давно уже нет бабушек, но память о них до сих пор живет в наших сердцах. Как же порой хочется вернуться в тот деревянный домик и полакомиться “цацками”…
