Когда я была маленькая-маленькая, мы жили в маленьком-маленьком городке. Небольшой двухэтажный дом на двенадцать квартир, первый подъезд, второй этаж. На нашей лестничной площадке было две квартиры — наша и бабушки Маши, за глаза мы называли ее — Гавриловна.
Гавриловна жила не одна, а с внуком, злоупотребляющим крепкими напитками. Ее дочь с мужем не выдержали соседства со своим сыном и переехали на другой конец города, фактически бросив бабулю на амбразуру.
Когда внук был трезв, он был милейшим человеком, но под воздействием того что он принимал, он становился очень агрессивным, крушил все в доме, кричал и швырялся, чем попало, особенно если приходил его отец, они непременно начинали драться. Мой папа постоянно ходил их остановить и разнять, за что и получил однажды, топором по руке.
В такие минуты, а чаще часы, баба Маша приходила отсидеться у нас, иногда ночевала, взамен платила нам любовью, настоящей бабушки.
Я была самая младшая и ко мне она относилась по особому, а я — к ней.
Она была совершенно уникальным человеком, сказочница, очень любила петь старинные песни, расчесывала длинные седые волосы и убирала их под белый платок, она всегда носила идеально чистый фартук, поверх своих ситцевых платьев. А ещё, у неё в кармане всегда была припрятана конфета «белочка». Я до сих пор их обожаю! Это были самые дорогие конфеты в местном магазине, и наша семья не могла себе их позволить, а баба Маша меня ими регулярно снабжала.
Я гуляла во дворе с ребятами, и она кричала стоя у подъезда:
— Женя, пойди сюда, окаянная!
Я прибегала:
— Чего баб Маш?
— На-ка вот, я вам конфет купила немного.
— Не надо, мама сказала, что вы и так нас слишком балуете. Нам покупаете, а сами не едите.
— Ишь ты! Скажи маме, что мне уже вредно в моем возрасте конфеты есть, зубов-то не осталось.
— Спасибо, баб Маш, только мама все равно ругаться будет, — произносила я строго и по делу, а сама уже прижимала заветный пакет к груди.
И баба Маша меня обнимала, так тепло, как настоящая бабушка, и гладила мои белокурые волосы, и спрашивала каждый день как дела в школе, и подписывала неровным почерком открытки на день рождения.
У меня есть четыре старшие сестры. Родители нам с детства (мне кажется с рождения) внушали: вы должны учиться на отлично, чтобы поступить на бюджет. И Вы должны, обязаны получить высшее образование.
Мы исполняли, других вариантов не было!
И окончив школу, сестры уезжали учиться в другие города. А баба Маша, перед первым курсом каждой из них, звала их к себе на чай, чтобы дать напутствие и рассказать секрет! Мне ужасно хотелось пойти тоже, все четыре раза, но мне категорически отказывали.
Чаепитие сестры ждали с предвкушением пытаясь узнать у старших, что же говорит баба Маша.
Я умоляла, рассказать секрет и мне, и сестёр и Гавриловну, но в ответ слышала:
— Мала ещё, подрастешь, и я тебе обязательно все расскажу. Тебе, даже больше чем другим!,- обещала баба Маша.
И я ждала….
А потом мне было пятнадцать, и мы переезжали в другой город большой-большой, и я опять предприняла попытку, узнать напутствие, но баба Маша сказала:
— Нельзя ещё, Женечка, традиция же, понимаешь? А то ещё в институт потом не поступишь, вот приедешь перед первым курсом, и я все тебе расскажу.
Перед отъездом баба Маша обняла меня как в детстве и погладила мои белокурые волосы.
Прошло два года…
Я поступила! И вернулась на малую Родину перед первым курсом, но…. бабы Маши уже не стало, ни напутствия, ни вопросов про школу, ни открытки неровным почерком. Ужасное чувство, когда в твоей квартире детства живут чужие люди, а в квартире напротив не живет баба Маша.
Спустя время я спросила у сестёр:
— Что же такого говорила Вам Гавриловна?
— Велела учиться хорошо, но спешить выходить замуж, читала и дарила на листке записную молитву, рассказывала про своего мужа и молодость крестила и благословляла на прощание. А секрет ее был прост: Уступай мужу, делай так, чтобы даже твои решения, он считал за свои!
Вот и весь секрет, вот и все незамысловатое напутствие, а каждая из нас (хоть мне и довелось, к сожалению, услышать в пересказе) помнит и напутствие, и секрет, и бабушку Машу!
