Юле вспомнились отвергнутые ею попытки Кольки завязать с ней отношения, когда она приезжала домой из города и приходила в клуб на танцы. Просто-напросто тогда он для нее не существовал, как, впрочем, и все остальные деревенские парни. Она танцевала с подружками, с ними возвращалась домой, а на следующий день уезжала в город и даже воспоминаний не увозила с собой. И вот теперь судьба столкнула ее с Колькой.
Юля вздрогнула. Мотоцикл? Нет, не похоже. Она вышла на крыльцо и увидела знакомую фигуру Кольки Семина. Широко расставив ноги в резиновых сапогах с низко загнутыми голенищами, он разделывал бензопилой привезенные им березовые кряжи. Колька не смотрел в ее сторону, и она могла бы уйти незамеченной, но что-то удержало ее на месте.
Откатывая от кучи очередное бревно, Колька увидел Юлю и выключил мотор. На какой-то миг парень смутился, но тут же подавил смущение.
— Смотришь? — вместо приветствия спросил он.
— Смотрю,— слегка вызывающе отозвалась Юля.
— Смотри, мне не жалко,— разрешил Колька.
— Скажи отцу, завтра колоть приду,— указал он на беспорядочную груду кругляшей.
— Зачем ты это делаешь? — спросила Юля.
— Боюсь, не смогу тебе ничего объяснить. Ты вот на крыльце стоишь — как за барьером. Трудно тебе будет понять меня.
Юля передернула плечиками — задается этот Колька, не иначе умником себя хочет показать. Но все же любопытство точило ее, и она заговорила снова:
— А если я сойду к тебе, ты объяснишь?
Колька усмехнулся:
— Сойти—мало. Помнишь, я тебя танцевать приглашал в клубе? Ты в упор на меня смотрела, а не видела. Понимаешь, чтобы понять человека, надо сначала увидеть его.
— Да нет, в самом деле интересно ты рассуждаешь. Говорят, ты в институт собираешься поступать?
— А чем мы хуже других?
— Так я приду завтра. А ты, если захочешь, выходи поленницу складывать.
— Я постараюсь.
— Вдвоем-то все-таки веселее,— сказал на прощанье Колька и, надев пиджак, взвалил на плечо бензопилу.— Спокойной ночи!
— Тебе тоже.
Колька, широко и надежно шагая, скрылся за углом дома, Юля, глядя ему вслед, подумала: «А парень он ничего, книжки, наверно, читает».
Засыпая поздно вечером, Юля невольно думала о Кольке. Стало быть, задел он ее. Потом она подумала о своем растущем животе, который она вольно или невольно пыталась спрятать от других, и пришла к мысли, что перед Колькой скрывать его она не будет. Не будет — и все!
Назавтра Колька пришел засветло — скотина еще не пригналась. Спросил у Юли колун, но та не знала, где он находится. Полазив по двору, Колька нашел его и, не теряя времени, начал колоть дрова.
— А, черт! Руку занозил,— с досадой, почти со злостью заговорил он.
Юля — неожиданно для себя — живо откликнулась на его слова:
— Дай вытащу!
Колька посмотрел на нее так, будто хотел сказать что-то резкое. Однако сказал совсем другое:
— Попробуй.
И протянул ей левую руку. Юля осмотрела ладонь, заноза вошла глубоко, и ухватить ее было трудно.
— Не бойся, я вытерплю,— поощрил ее Колька. Я не боюсь,— дохнула ему в ладонь Юля и, прищемив занозу ногтями, вырвала ее.
Прошла неделя. Юля не знала, куда деть себя, минуты, часы уныло складывались в дни, промозглые, невыносимо скучные. Иногда ей казалось, что душа умерла у нее,— так пусто и холодно было внутри. Поэтому она почти обрадовалась, когда однажды утром в избу вошел Колька Семин, тепло одетый, мокрый и большой. Он немного постоял у порога, потом объявил, что пришел копать картошку. Юля взглянула на него испуганно, с недоверием.
— Да ведь околеть можно! — вспомнила она одно из материнских словечек.— Холод-то какой…
— Ты дома будешь сидеть, я один докопаю,— успокоил ее Колька.
— Мне вот и картошки никакой не надо,— попыталась оправдать себя Юля.
— Когда она есть, конечно, ее не надо,— усмехнулся Колька и, уже взявшись за скобу, спросил: — Самовар согреть сумеешь?
— По… пробую,— пообещала она,
— Воды не забудь налить,— сказал Колька и вышел.
А самовар уже пел на разные голоса.
Юля присела на лавку, задумалась. Она думала о том, что Колька хороший парень, но вот — пропадает.
Пропадает, потому что остался в деревне, хотя мог бы, как многие его сверстники, уехать в город, найти там подходящую работу, поступить учиться. А в деревне можно и бобылем остаться.
В избе Колька появился без сапог — снял их в сенях, чтобы пол не запачкать. Повесив на крючок фуфайку, он вымыл руки и предстал перед Юлей готовым к застолью.
Она собрала на стол все, что могло пригодиться к чаю. Не отошедшими еще после холода пальцами он отвернул кран самовара, налил в стакан чаю и подвинул его Юле.
— Я уже пила.
— Ничего, еще выпьешь. У меня бабушка за один присест двенадцать стаканов выпивала.
Юля не стала больше отказываться — в самом деле, одному пить чай как-то неловко, несподручно.
Колька, размешав сахар, поднял стакан.
— За окончание сельхозработ! — провозгласил он.
Юля ему улыбнулась из-за своего стакана: надо же как-то поощрить человека за его труды.
— Юля,— выходи за меня замуж.
Некоторое время Юля сидела оглушенная, онемевшая. Да он с ума сошел!
— Я? Замуж? Да ты разве не видишь?..
Он не дал ей договорить:
— Вижу. Поэтому и предлагаю сейчас, а не после. Хоть завтра пойдем распишемся… А ребенок мой будет. Я его как родного буду растить… Я люблю тебя, давно уж…
— Не надо сразу… Я подожду до завтра, до послезавтра…
Юля испуганно наблюдала за Колькой. Что же это такое происходит? И не сон ли уж видит она? Еще совсем недавно Колька ничего для нее не значил, она даже не вспоминала, не думала о нем.
— Не надо сейчас ничего говорить. Слишком много для меня значит твой ответ… Не надо, чтобы он был необдуманным. Только долго думать тоже плохо… Давай до завтра. Завтра я приду к тебе. Хорошо?
Юля кивнула. Да, завтра лучше. Ей нужно прийти в себя, надо подумать о Кольке так, как она никогда о нем не думала. Ведь замуж — это на всю жизнь. А жизнь для нее еще только-только начиналась.
— Я пойду. До завтра.
Колька ушел, Юля осталась одна. И вдруг ее осенило. А что, если ему сказать: поедем вместе в город? Да, да, в город! Не в деревне же ей оставаться.
Как просто: стоит ей сказать завтра «да» — и она может жить спокойно. У ее ребенка будет отец, который никогда ни в чем не упрекнет ее. Никогда и ни в чем.
Она мечтала когда-то о другом, и в тех мечтах спутник ее жизни, сияющий и красивый, являлся к ней из какого-то неведомого далека, но отнюдь не из соседней деревни. Если бы кто-то два месяца назад указал ей на Кольку, она бы подняла того человека на смех. Жених является к ней, Юле, в кирзовых сапогах по раскисшей дороге!..
Значит, она скажет завтра «нет»?
И вдруг ей стало жаль Кольку. Нет, отказывать ему нельзя. Может быть, попросить подождать еще? Зачем им торопиться? Может быть, она полюбит Кольку, узнав его поближе? Просто надо подождать.
Подождать? Но ведь время работает против нее, Юлечки! Через месяц все будет гораздо сложнее. Им нужно расписаться, сыграть свадьбу. Пока живот у нее не очень заметен и можно сшить платье, которое скроет его.
Юля тяжело вздохнула и опять вернулась к тому, о чем ей приятно было думать. О том, что Колька хороший, видный парень, что они вместе уедут в город, он поступит в энергетический, а она станет работать в ателье… Что такое любовь, в конце концов? Вот она думала, что любит Витьку, а теперь даже и вспоминать о нем не хочет.
Сложно, ах как все сложно в жизни!
Неподвижно стоя перед окном, Юля задумалась. Хорошо, пусть будет так. Она даст завтра Кольке свое согласие, но сразу же выскажет и условия. Никаких деревень, никаких тракторов! Пусть после свадьбы едет в город и зарабатывает квартиру — за здорово живешь там их не дают. Она приедет к нему, как только сможет. Юля погрустнела от мысли, что будет это не скоро. Но ничего. Главное, мать поправляется и ребенка есть на кого оставить.
Она же вернется в город и пройдется по его улицам королевой. Да, да, королевой, а не бедной родственницей. И пусть ее увидят все— и подруга Люська, и бывший Витька. С ним она даже не поздоровается, не заметит его, не увидит. А Витька пусть глазами хлопает вслед ей. Говорят, женщины после родов хорошеют. Колька же, если его приодеть, рядом с Витькой не потеряется, нет. Плечи у него вон какие и ноги длинные. Они и машину себе купят, родители наверняка помогут. Сами даже предложат, чтобы почаще к ним приезжали…
Юля встала с дивана и осторожно, чтобы не грудить половики, сделала несколько танцевальных движений. Вот так вот. Пусть все ей завидуют!
